Али полагался не только на славян, но и на большую часть берберов. Последние, в общем, не испытывали никакого уважения к Сулейману. Они провозгласили его халифом только потому, что в тот момент нужен был какой-то претендент, и он оказался под рукой. Однако, на их вкус, он был слишком мягкосердечным, а поскольку он к тому же был начисто лишен военных талантов – единственного качества, которое они ценили, – берберы презирали его. Зато храбрость Али внушала им уважение, и они считали его своим соотечественником. Зави, правитель Гранады, самый могущественный из их вождей, который, собственно, и посадил Сулеймана на трон, испытывал жгучую ненависть к Омейядам. Дело в том, что голова его отца Зири, который погиб в Африке, воюя против сторонников этой династии, украшала стену замка Кордовы до тех пор, пока он и его люди не захватили и разграбили город. Это было непростительное оскорбление. Поэтому он присоединился к Али, как только тот поднял знамя восстания. Пример Зави оказал мощное влияние и на других берберов. Те, которых Сулейман послал против своего соперника, позволили себя разбить. «Эмир, – сказал ему берберский генерал, – если ты желаешь победы, то должен сам возглавить войско». Тот согласился, но по приближении к вражескому лагерю его передали противнику.
В воскресенье 1 июля 1016 года Али и его союзники вошли в столицу. Первым делом Хайран и другие славяне начали искать Хишама. К большому облегчению Али, их поиски ничего не дали. Тогда Али спросил Сулеймана – в присутствии визирей и духовенства, – что стало с Хишамом.
– Он мертв, – ответил Сулейман.
– В таком случае, – сказал Али, – укажи нам место его захоронения.
Сулейман подчинился. Тогда гроб вскрыли и Али спросил слугу Хишама, является ли тело, которое находится в гробу, телом его хозяина. Слуга, несомненно знавший, что Хишам еще жив, но запуганный Али, ответил утвердительно и для верности указал на черный зуб трупа. Его свидетельство подтвердили другие, желавшие выслужиться перед Али или опасавшиеся его недовольства. Таким образом, славяне были вынуждены согласиться, что их законного монарха больше нет, и признать Али его преемником. После этого Али первым делом приказал казнить Сулеймана, его брата и отца. Когда последнего вели на казнь, Али спросил:
– Ты убил Хишама?
– Нет, – ответствовал набожный старик, который все свое время посвящал религии и не участвовал в политических событиях. – Бог свидетель, мы не убивали Хишама. Он все еще жив и…
Али, которому вовсе не нужны были опасные разоблачения, поспешно сделал знак палачу, и меч упал. А предполагаемый труп Хишама II вернули в королевскую гробницу.
Был ли законный монарх действительно мертв? Бесконечные междоусобицы делают ответ на этот вопрос практически невозможным. Точно известно, что Хишам больше никогда не появлялся на публике, и тот, кого впоследствии выдавали за него, был самозванец. Но, с другой стороны, не было никаких доказательств того, что Хишама убил Сулейман или он умер естественной смертью во время правления этого принца. Хорошо знавшие его сторонники Омейядов говорили, что тело, предъявленное им Али, не принадлежало Хишаму. Правда и то, что Сулейман объявил кордовской знати, что Хишам умер, однако его свидетельство представляется нам ненадежным, и Али мог заверить его, что лжесвидетельство спасет его жизнь. Следует помнить, что Сулейман не был кровожадным, и едва ли он мог совершить преступление, которое претило даже ужасному Махди. Следует также отметить, что, если Хишам действительно умер во время правления Сулеймана, он бы предъявил тело кордовцам, как того требовал обычай. Люди Омейядов утверждали, что он слишком сильно презирал кордовцев, и поэтому не сделал того, что должен был сделать. Правда, они забывают, что он не презирал славян, делал все возможное, чтобы они его признали, и наверняка пожелал бы убедить их в смерти несчастного халифа. Наконец, мы располагаем свидетельством престарелого отца Сулеймана, который, несмотря на утверждение сына, призвал Бога в свидетели того, что Хишам жив. Стал бы этот благочестивый старик перед смертью лгать? Едва ли.
Все эти соображения наводят на мысль, что есть какая-то доля правды в рассказах женщин и евнухов сераля. Они утверждали, что Хишам сумел сбежать из дворца во время правления Сулеймана, некоторое время скрывался в Кордове, зарабатывал себе на жизнь простым трудом, а потом бежал в Азию. Знал ли о побеге Сулейман? Поклялся ли Хишам больше его не тревожить? Поддерживали ли они впоследствии связь? На эти вопросы и поныне нет ответов. По нашему мнению, нет ничего невероятного в том, что Хишам, которому надоело слышать свое имя, используемое в качестве боевого клича разными амбициозными людьми, не оставившими ему даже тени власти, пожелал скрыться в удаленном уголке Азии, где в тишине и покое окончил свою жизнь, в которой было много боли и страданий. Как бы то ни было, теперь в Испании правил Али, и на горизонте замаячила другая, более процветающая эпоха. Хотя основатель династии Хаммудитов был наполовину бербером, он с самого начала выказывал явную благосклонность к андалусцам. Он внимательно слушал песни их поэтов – которые едва ли понимал, давал аудиенции всем, кто их просил, и безжалостно подавлял вымогательства берберов. Он жестко наказывал все преступления против собственности. Однажды, к примеру, он встретил бербера, который вез корзину винограда. Халиф остановил его и спросил, как к нему попали фрукты. Всадник удивился и беззаботно ответил, что фрукты ему понравились и потому он их взял. Признание стоило ему жизни. Али задумал даже более широкомасштабное мероприятие – вернуть кордовцам все, что было отнято у них во время гражданских войн. К несчастью для кордовцев, Хайран заставил хозяина изменить политику.
Хайран поначалу служил халифу верно и преданно. В своей провинции он арестовывал и карал тех, кто интриговал в пользу Омейядов, и, если бы он продолжал поддерживать дело Али, мир вскоре был бы восстановлен. Но он нацелился на роль Альманзора, и, понимая, что Али – не тот человек, который довольствуется ролью Хишама II, он замыслил план восстановления прежней династии, без ограничения своего собственного суверенитета. Поэтому он приступил к поискам претендента и около 1017 года нашел такового в лице правнука Абд-ер-Рахмана III, который носил имя предка и жил в Валенсии. Многие андалусцы обещали свою поддержку. Среди них был Мундир, правитель Сарагосы – один из Бени Хашим, – который двинулся на юг в сопровождении своего союзника Раймонда, графа Барселоны. Преданный, таким образом, теми, с кем дружил, и видя, что горожане тоже хотят восстановления Омейядов, Али был вынужден обращаться сурово с теми, кого ранее защищал, и снова «отдаться» на милость берберов, которых доселе притеснял. Он разрешил им считать Кордову завоеванным городом и сам показал пример. Чтобы собрать деньги, он ввел новые налоги и арестовал многих знатных людей, среди которых были даже члены государственного совета, и не освобождал их, пока не выманил у них крупные суммы. Он добавил оскорбление к несправедливости: когда люди вышли из тюрьмы и слуги привели им мулов, Али сказал: «Пусть идут пешком, а мулов следует отвести в мои конюшни». Не уважалась даже собственность мечетей, завещанная им верующими. При поддержке некого факиха по имени Ибн аль-Джайяр Али заставил хранителей отдать ее. В Кордове воцарился террор. В городе орудовали агенты полиции, шпионы и информаторы. О правосудии больше речи не было. Пока Али играл роль защитника андалусцев, с ними уважительно обращались в судах, однако судьи, дорожившие своими постами, не обращали внимания на жалобы берберов, пусть даже обоснованные. Многие продавали себя монарху. «Половина жителей, – писал современный арабский хронист, – следила за другой половиной. Улицы опустели. Едва на них появлялся несчастный, его в чем-нибудь обвиняли и он сразу попадал в тюрьму. Те, кому удавалось избежать ареста, прятались в погребах и выходили только ночью, чтобы купить еды. Обозлившись на андалусцев, Али даже поклялся уничтожить столицу, выслав или убив ее население. От клятвы его избавила смерть. В ноябре 1017 года он выступил во главе армии против повстанцев, но, когда добрался до Гуадикса, сильный ливень заставил его отступить. Был апрель 1018 года, и, узнав, что союзники уже в Хаэне, он приказал 17-го провести большой смотр войск перед выходом в поход. В назначенный день солдаты так и не дождались его. Когда офицеры пошли выяснить причину его отсутствия, оказалось, что Али был убит в ванне.
