– Господин, у меня есть одна просьба.
– Какая?
– Разреши явиться перед тобой моему рабу Кафуру.
– Весьма странная просьба.
– Но ты согласен?
– Да, пусть будет так.
Кафур, человек высокий, словно пальма, вошел в зал, одетый в разноцветное платье, похожее на лоскутный плащ нищего.
– Бедняга! – воскликнул хаджиб. – Какое жалкое одеяние! Почему ты одеваешь его в лохмотья?
– Мой господин, все очень просто. Я хотел дать тебе понять, что ты давал мне так много золота, что одних только кошельков хватит, чтобы сшить плащ для такого высокого человека, как Кафур.
Альманзор довольно улыбнулся.
– Ты умеешь поблагодарить со всем изяществом. Мне это нравится.
Впоследствии он послал поэту новые подарки, и среди них был хороший плащ для Кафура.
Следует заметить, что если такие люди, как Саид, наслаждались вниманием Альманзора, то лишь потому, что последний не обладал вкусом и разборчивостью в литературных вопросах, которыми могли похвастать почти все Омейяды. Альманзор считал своим долгом субсидировать поэтов, но считал их чем-то вроде предметов роскоши, соответствовавших его высокому положению. Он не был наделен проницательностью, которая позволила бы ему отличить истинные бриллианты от булыжников.
Пусть его гений не включал в себя литературу, зато он обладал на удивление практичным умом и всегда ставил во главу угла материальные интересы страны. Его всегда занимала проблема улучшения средств связи. При нем было построено множество дорог. В Эсихе перебросил мост через Хениль, в Кордове построил еще один через Гвадалквивир.
Все его предприятия, большие и малые, носят печать его гения. Задумывая важное дело, он обычно выносил его на обсуждение совета, но редко следовал его решениям. Советниками были люди, никогда не сворачивавшие с проторенных дорог. Рабы рутины, они точно знали, что Абд-ер-Рахман III или Хакам II сделали бы в подобных обстоятельствах, и даже не предполагали, что возможны альтернативные пути. Когда они видели, что Альманзор намерен воплотить в жизнь собственный план, они обычно начинали говорить, что все потеряно, и не останавливались, пока не убеждались в обратном.
Оценивая характер Альманзора, мы не должны забывать, что для достижения и удержания власти он прибегал к действиям, которые мораль осуждает, и даже совершал преступления, которые мы даже не пытались оправдать. Справедливости ради следует добавить, что, когда на карту не были поставлены его амбиции, он был великодушен, щедр и справедлив. Как мы уже говорили, основной чертой его характера была целеустремленность. Приняв решение, он никогда не сходил с выбранного пути. Усилием воли он мог выдерживать физическую боль с такой же невозмутимостью, как моральные терзания. Однажды он повредил ногу и приказал, чтобы ему ее прижгли перед началом заседания совета. Между тем он продолжал спокойно обсуждать государственные дела, и советники так ничего бы и не узнали, если бы не почувствовали запах горелой плоти. Все его действия говорят о необычайном упорстве и настойчивости. Он был непоколебим и в дружбе, и в ненависти, никогда не забывал об услугах и не прощал оскорблений. Это сумели понять даже юные студенты, которым, в период ученичества, молодой Альманзор предложил выбрать посты, которые они получат, когда он станет хаджибом. Три студента, сделавшие вид, что принимают его слова всерьез, действительно получили должности, к которым стремились, а четвертый, ответивший оскорблением, поплатился за свою дерзость утратой собственности.
Вместе с тем, когда Альманзор понимал, что поступил несправедливо, ему иногда удавалось справиться с собственным упрямством. Однажды, когда было предложено помиловать некоторых пленных, Альманзор взглянул на список и сразу заметил в нем имя одного из своих слуг, на которого затаил злобу и который уже давно пребывал в заточении, причем совершенно незаслуженно. «Этот человек, – написал хаджиб на полях списка, – останется там, где он есть, пока не попадет в ад». В ту ночь ему не спалось – терзали муки совести. Пребывая между сном и явью, он увидел некое существо, обладающее уродливой наружностью и сверхъестественной силой. «Отпусти этого человека на свободу, – сказало существо, – или поплатишься за свою несправедливость». Альманзор тщетно пытался забыть мрачное видение. В конце концов, он велел принести письменные принадлежности и написал приказ об освобождении пленника, снабдив его припиской: «Одному только Аллаху этот человек обязан своей свободой; Альманзор недоволен».
В другом случае он однажды пил вино вместе с визирем Абу-л Могира ибн Хазм в одном из садов Захиры – несмотря на свое уважение к вере, Альманзор никогда не отказывался от вина, за исключением последних двух лет своей жизни. Был вечер – один из восхитительных вечеров, которые бывают только в теплых южных краях. Красивая девушка, которая нравилась Альманзору, но ей был по сердцу его гость, спела песню:
«Уходит день, и на небе скоро появится луна. Заходящее солнце сияет, словно розовые щечки, которые постепенно закрывают сгущающиеся сумерки. Кубки похожи на сосульки, а вино в них – жидкий огонь. Мои глаза заставили меня совершить непростительный грех. Увы, родные мои, я люблю юношу, который избегает моего внимания, хотя он рядом со мной. Ах, если бы я могла броситься в его объятия и прижать его к сердцу».
Абу-л Могира слишком хорошо знал значение этих слов и имел дерзость ответить:
«Как я могу приблизиться к красоте, которую охраняют мечи и копья? Ах, если бы я мог быть уверен, что любовь искренна, я бы с радостью рискнул жизнью, чтобы обладать тобой. Ничто не может устрашить благородное сердце мужчины, когда он стремится к своей цели».
Альманзор больше не мог сдерживаться. Взревев, он выхватил меч и обратился к певице:
– Скажи правду! Это к визирю обращены твои стихи?
– Ложь могла бы спасти меня, – ответила храбрая девушка, – но я не стану лгать. Да, это его взгляд пронзил мое сердце, а любовь заставила сказать то, что я предпочла бы скрыть. Я в твоей власти, господин, но ты добр и благороден и любишь прощать признанные ошибки.
Выпалив все это, девушка расплакалась. Альманзор уже почти простил ее и, обратив свой гнев на Абу-л Могира, начал осыпать его упреками. Визирь терпеливо выслушал их, но, когда Альманзор замолчал, он ответил:
– Мой господин, я признаю, что совершил большую ошибку. Но что я мог поделать? Каждый человек – раб своей судьбы, мы не вольны выбирать свою участь и можем только покоряться. Моя судьба – любить ту, которую я любить не должен.
Альманзор долго молчал и в конце концов сказал:
– Я прощаю вас обоих. Абу-л Могира, та, которую ты любишь, отныне твоя. Я лично отдаю ее тебе.
Любовь хаджиба к справедливости была общеизвестной. Он желал, чтобы правосудие осуществлялось, невзирая на лица, и предпочтение, которое он отдавал отдельным людям, никоим образом не ставило их выше закона. Как-то раз перед ним предстал человек из народа.
