В данном случае своей непосредственной политической задачей М. Н. Муравьев считал восстановление силы закона, который запрещал католический прозелитизм и защищал законные права Православной церкви. То есть последовательное и точное применение «правил веротерпимости», которые содержались в законодательстве Российской империи
[578].
В чрезвычайную государственную реконкисту, начатую «сверху» М. Н. Муравьевым, включилась «снизу» социально и религиозно активная часть православного духовенства. В качестве непосредственного субъекта реконкисты выступала русская администрация края во главе с генерал-губернатором, получившим для этого необходимые полномочия от Императора
[579]. Опосредованным субъектом этой политики стало духовенство господствующей Православной церкви, интересы которого постоянно нарушались противоправным католическим прозелитизмом. Для православного духовенства впервые настало политически благоприятное время для решительного и максимального вытеснения польского католичества из местностей, традиционно населенных русским православным населением
[580].
Так с 1864 г., в условиях военного положения, начался совместный административно-церковный процесс принудительного перераспределения богатой католической церковной собственности в пользу Православной церкви. Эти действия трактовались не только как заслуженное наказание за участие в мятеже, но и как восстановление исторической, религиозной и социальной справедливости, как долгожданное торжество униженного православия над высокомерной «латинской схизмой». В результате приходское православное духовенство получало не только храмы, но и жилые дома ксендзов, землю и хозяйственные постройки.
К обвинениям католического клира и мирян в политически враждебном поведении, на основании которых администрация принимала решения о закрытии костелов, монастырей и каплиц, духовенство присовокупило свои, конфессиональные. В прошениях епископата и приходского духовенства, поданных администрации, появляется универсальная формулировка о том, что существование костела или каплицы в данной местности представляет собой «соблазн» и является «вредным» для интересов Православной церкви
[581]. Как правило, речь шла о проявлениях «враждебной православию и правительству латино-польской пропаганды» среди «доверчивого» православного сельского населения
[582].
Эти распространенные миссионерские и этнические аргументы приобретали политическую окраску и становились столь же весомыми для судеб костелов, как и обвинения духовных лиц, монашествующих и мирян в антиправительственных мятежных действиях. Единомыслие в оценках католицизма, проявленное администрацией и частью активного православного духовенства, позволило осуществить массовую конфискацию католической церковной собственности, что существенным образом ограничило миссионерский и полонизаторский потенциал католического присутствия в крае.
Поводом для закрытия католических храмов и часовен были не только упомянутые обвинения в государственных преступлениях и противоправном прозелитизме, но и массовые переходы католиков в православие, происходившие в 1864–1868 гг., частью добровольно, частью с использованием административного ресурса. В случае, если переходил весь приход, иногда даже с ксендзом-настоятелем, или его большая часть, тогда костел закрывался и передавался в ведение Православной церкви. Иногда инициатива о закрытии костелов исходила от новообращенных в православие прихожан
[583].
О том, как происходили эти события в 1865 г., писал виленский губернатор С. Ф. Панютин: «В некоторых местностях губернии костёлы, филии и часовни находятся среди почти сплошного православного населения, оказывая вредное влияние на это население, в других же значительное число поселян в отчётном году присоединилось к православию; потому признано необходимым, находящиеся в таких местностях костёлы, филии и часовни, частию закрыть, частию обратить в православные храмы. Так, закрыты 4 костёла, одна филия и 6 часовен, три костёла и 4 часовни обращены в православные церкви»
[584].
Результаты этой длившейся несколько лет чрезвычайной государственно-церковной реконкисты были впечатляющими. По подсчетам Д. Сталюнаса, в пяти губерниях Северо-Западного края с 1864 г. по 1 июня 1869 г. были закрыты 377 костелов, монастырей и каплиц
[585].
Участие в борьбе за независимость Польши в форме вооружённой борьбы и противоправная миссионерская деятельность отдельных групп духовенства привели к тяжёлым негативным последствиям для Римско-католической церкви как религиозного и социального института. В результате предпринятых администрацией чрезвычайных мер по закрытию костёлов и монастырей институциональные позиции католичества на территории края — религиозные, социальные, экономические и этнокультурные — к началу 70-х гг. XIX в. были значительно ослаблены
[586].
