В формировании национально-патриотической позиции российского общества важную роль сыграла консервативная и славянофильская пресса. Прежде всего — «Московские ведомости» и «Русский вестник», издаваемые М. Н. Катковым, «День» И. С. Аксакова и др. На общественное мнение образованной России оказывали воздействие многочисленные публикации славяноведа А. Ф. Гильфердинга и историка М. О. Кояловича.
Польское восстание, подавление которого, казалось бы, являлось сугубо государственной, военной задачей, вызвало, в силу своих откровенно экспансионистских целей, массовый общественный резонанс. Вот, например, что писала газета «День» о причинах, которые побудили российское общество активно высказать свою позицию относительно «польского вопроса»: «Если бы польские притязания ограничились одной польской территорией, т. е., пределами польской народности в тесном смысле, или, по крайней мере, Царством Польским, если бы поляки … постарались „локализовать“ восстание, сосредоточить всю свою борьбу исключительно в одной местности, — может быть и самая борьба удержалась бы в границах чисто государственного, или даже правительственного вопроса.
Михаил Осипович Коялович, историк и публицист
Но польские притязания, простирающиеся на русские древние области, и явно высказанное, провозглашенное и свидетельствуемое историей покушение поляков — лишить русскую народность в этих областях всякой духовной свободы и подчинить ее польскому и латинскому духовному гнету, одним словом, ополячить и окатоличить несколько миллионов русского народа, — все эти притязания и попытки возводят современную борьбу с Польшей в степень всенародного земского интереса. Польский вопрос отныне не дипломатический, не государственный, не европейский международный, — а русский, земский вопрос»
[392].
В свою очередь, на страницах органа МВД «Северной почты» в течение весны и лета 1863 г. были опубликованы многочисленные «всеподданнейшие письма» старообрядцев Москвы и Петербурга, профессоров Московского, Казанского и Харьковского университетов, дворянских и купеческих гильдий, городских и сельских обществ Западного края, Прибалтики, центральной России, и ее восточных окраин
[393].
Были также и обращения к российскому обществу от представителей различных корпораций. Особенно показательными в данном случае являются свидетельства о русском патриотизме и национальном самосознании студенческой молодежи. Революционная пропаганда, и российская, и польская, (прокламации «Молодой России», «Земли и воли», «Свободы», «Колокол» А. И. Герцена) обращалась к этой молодежи, рассчитывая разжечь в ней революционные, антиправительственные настроения
[394]. Однако реакция студенчества на события 1863 г. показали тщетность этих пропагандистских усилий.
Вот, например, письмо, направленное в газету «День» студентами и слушателями Московского университета: «Возмущенные теми оскорбительными надеждами, которыми враги России осмеливаются возлагать на русское молодое поколение, — мы, студенты и слушатели Московского университета, — громко, и во всеуслышание всей России, чувствуя всю нравственную важность своего поступка, — объявляем следующее:
1) Никогда и ни в каком случае не станем мы рознить с русским народом. Его дело — наше дело; его знамя — наше знамя. Мы русские. Нам дорога кровь наших братьев; нам дорога честь и величие России; нам свят завет нашей истории: целость и единство Русской земли. … Враг Русской земли и русского народа — наш враг. …
2) Мы не питаем ненависти к польскому народу; мы уважаем патриотизм польской нации; мы желаем свободного, самостоятельного развития для польской народности; но лишь под тем единственным условием, чтобы свобода Польши не стала неволей для России. Мы не отрицаем той доли неправды, которая могла быть относительно Польши и с нашей стороны; но мы не только не признаем каких-либо прав Польши на Западный и Юго-Западный край России, но готовы, вместе со всем русским народом отстаивать до последнего издыхания неприкосновенность Русской земли. Вопли и стоны польской шляхты, оглушающие слух Европы, не могут заглушить для нас вековые мужицкие стоны, стоны угнетенного польской шляхтой, польской цивилизацией и латинством — малорусского и белорусского народа»
[395].
Таким образом, вопрос о принадлежности Западного края и участи его православного населения был выдвинут консервативно-патриотической прессой в центр внимания российского общества. В этот период практическим выражением патриотических чувств и национального самосознания населения становится общерусская и православная солидарность с белорусами и малороссами, которым угрожала опасность восстановления в крае польско-католического господства
[396].
Наибольшая угроза для безопасности Российского государства исходила в этот период от восставших польских сепаратистов в Северо-Западном крае. Для патриотически настроенной части российского общества эта забытая ранее, или воспринимаемая как польская, часть России представала отныне искони «русской и православной». Возникшее осознание исторической, этнической и церковной общности с белорусами, живущими на западной окраине империи, явилось дополнительным мотивом для формирования представлений о необходимости защиты территориального единства России.
