Или вот еще одно из многочисленных сообщений «Северной почты» и «Виленского вестника»: «Везде, где только проходили шайки мятежников, они оставляли за собой страшные следы поражающего зверства. Так, близ Соколки найдены были нашими войсками тела повешенных кузнеца и слесаря; близ Крулева-моста найдено тело повешенного фельдшера Янушевского, служившего в наших войсках во время Крымской войны и навлекшего теперь на себя неприязнь мятежников преданностью правительству»
[339].
Согласно сведениям, собранным Е. Орловским, на территории только Гродненской губернии руками террористов было казнено 36 человек: 1 становой пристав, 5 отставных нижних чинов армии, 2 отставных унтер-офицера, 1 отставной фельдфебель, 2 налоговых служащих, сельский староста, 3 женщины, 16 крестьян, 2 лесных стражника, 1 мещанин и 2 православных священника
[340].
О многих фактах повстанческого террора сообщает белорусский историк О. Карпович. По его данным, только на счету отряда Ленкевича (повстанческий псевдоним Ляндер), действовавшего в Гродненской губернии, 70 жизней мирных жителей.
Не меньше преступлений совершил прославляемый ныне Валерий Врублевский. Так, по сведениям арестованных повстанцев, он «послал отряд из 20 человек в местечко Шерешево, которым велел сжечь бровар и убить 5 человек» мирных жителей по обвинению в помощи властям. 19 августа 1863 г. повстанцы повесили семью лесного стрелка Беловежской пущи — Анну, Геронима и Иосифа Седун, а также крестьянина Якима Зайончковского.
В лесу близ м. Шерешево были повешены 4 человека. 3 июля 1863 г. в имении Котра этого же уезда были повешены православный священник Роман Рапацкий и крестьянин Константин Швед. В Кобринском уезде было повешено 6 человек: 4 крестьянина и 2 пленных солдата русской армии. В Волковысском уезде пострадало (включая убитых) 33 человека.
Как отмечает О. Карпович, средневековая жестокость этих «борцов за свободу» просто поражает. «В последних числах апреля 1863 г. в лесу близ мест. Жогинь Россиенского уезда повешена беременная крестьянка Карабинова. Несчастная жертва, когда вздернута была на дерево, разродилась мертвым ребенком. В Ковенском уезде близ местечка Бодзь повесили крестьянина Багонского и его жену. На груди повешенных прикреплен был приказ мятежников, воспрещавший хоронить эти тела, которые и оставались несколько дней непогребенными. … 8 февраля 1863 г. шайка мятежников, встретив в имении Невель Пинского уезда пятисотского Бараневича, повесила его на дереве, затем, сняв его, отрезала голову». В Брестском уезде ужас на крестьян наводил отряд отставного капитана русской армии, местного помещика Казимира Нарбута, который лично отдавал приказы сжигать крестьянские хаты и пороть их владельцев за отказ сотрудничать с «народной властью». Нередко такие порки заканчивались смертью
[341].
В Шавельском уезде Ковенской губернии в апреле 1863 г. повстанцы увели в лес двух женщин, «Короли-ну Тракимову и Анну Довдовну, из коих первую в лесу недалеко казенной деревни Мижайце повесили, а последнюю, наказав розгами, отпустили домой»
[342]. Жена отставного рядового Клара Радкевич 5 июля была повешена вместо мужа, которого не нашли мятежники, пришедшие в местечко Новый Двор Волковысского уезда Гродненской губернии с намерением его повесить
[343].
Еще одним примером патологической жестокости «борцов за свободу» служит расправа, которая произошла в начале июля 1863 г. над верным царю-освободителю крестьянином д. Сороки Гродненского уезда Иваном Макаревичем. Из материалов следствия, произведенного местными властями, стало известно, что: «Макаревич был захвачен у себя в доме и отведен насильно к деревушке Щуки вооруженной толпой, которая предала его смерти следующим образом. Ему содрали кожу с рук и с подошв ног. Взрезали кожу на груди сверху вниз с помощью острого ножа и, отогнув кожу направо и налево, сделали отвороты, наподобие отворотов мундиров польских улан. Вслед затем били ремнем. Потом зарыли его в землю еще живым, опустив его головой вниз, ногами кверху в узкую яму, которую прикрыли землей слегка с тем, чтобы продлить его агонию возможно долее»
[344].
Виновной в жестоком убийстве Ивана Макаревича была признана шляхта околицы Щуки, целиком состоявшая из дворян. По приказу Гродненского губернатора околица была сожжена, а 16 семей этой шляхты высланы в губернии европейской части России. Пострадавшей семье Макаревича было выдано 250 рублей серебром в виде единовременного пособия
[345].
Террор, который обрушился на мирных жителей края, не прошел мимо внимания западной прессы. Корреспондент английской газеты «Morning Herald», бывший в Вильне, усматривал причины жестоких расправ над крестьянами в стремлении польской элиты края сохранить свою колониальную власть в Литве и Белоруссии. Вот что он писал по этому поводу: «В западно-русских губерниях польское меньшинство домогалось нравственного и материального господства над массой населения, состоящего из русских и литовцев. Вот почему польская революция находит опору в богатстве польских землевладельцев, во влиянии низших чиновников, которые почти все поляки, в римско-католическом духовенстве, имеющем большое влияние на женщин и поселян католического исповедания и, наконец, в системе устрашения, убивая русских крестьян, едва успевших избавиться от мертвящего ига крепостного права»
[346].
По словам очевидца событий А. Н. Мосолова: «Осенью 1863 г., когда террор в крае был в сильнейшем развитии, жертвами его в Ковенской губернии были преимущественно старообрядцы, жившие в отдельных фольварках, отдаленных один от другого. В одну ночь в околице Ибяны, недалеко от Ковно, их было повешено мятежниками, при жестоких истязаниях, одиннадцать человек»
[347].
