С точки зрения М. Н. Муравьева, действия помещиков по обезземелению и экономическому ограблению крестьянства были вызваны их желанием «подготовить, расположить народ к мятежу, озлобив его против правительства и истолковать освобождение в свою пользу»
[212].
Итак, согласно манифесту 19 февраля, крестьяне получили личную свободу. Крепостное право, как один из важнейших инструментов эксплуатации русских крестьян, окатоличения и ополячения Северо-Западного края, было отменено. В связи с этим важнейшим обстоятельством, колониальная ситуация в регионе претерпела качественные изменения и вступила в новую стадию своего существования.
Теперь помещики не обладали судебной и полицейской властью над крестьянами. Упразднение государством внеэкономического принуждения, на котором основывалась эксплуатация крепостных, было компенсировано помещиками в форме обезземеливания крестьян. Однако начавшаяся крестьянская реформа сохранила экономическую основу колониального господства туземной элиты — помещичье землевладение и сословные привилегии дворянства. Сохранялась при этом и «культурная дистанция» между польским дворянством и русскими крестьянами.
Переворот, который произвело российское правительство в социально-экономических отношениях Северо-Западного края, вызвал недовольство польского дворянства. Оно не могло примириться с Российским государством, которое отняло у дворянства традиционную власть над крестьянами. На данное обстоятельство указывал один из современников: «Нельзя не видеть, — писал он, — что мятеж 1863 г. и то нетерпение, с которым паны рвались в него, в значительной мере определялись озлоблением на 19 февраля, так что последнее польское восстание начинается не с января 1863 г., а с марта 1861 г., когда крестьянам был прочтен манифест об освобождении и когда, по словам хроники одного бернардинского монастыря, костелы были опоганены русским языком манифеста»
[213].
Испытывало недовольство от реформы и крестьянство Литвы и Белоруссии. Крестьянские волнения начались буквально через несколько дней после объявления манифеста и с неослабевающей силой продолжались до июня-июля 1861 г. Борьба между крестьянством, с одной стороны, помещиками и администрацией — с другой, развертывалась вокруг вопроса о принятии уставных грамот. Грамоты закрепляли недавние захваты крестьянской земли, произведенные помещиками, и крестьяне не хотели с ними мириться. Сопротивление крестьян принятию грамот приобрело в этом регионе еще более острые формы, чем в других губерниях Российской империи. Помещики и администрация В. И. Назимова начали вводить уставные грамоты с помощью военной силы, что вызвало массовые крестьянские выступления. Они охватили значительную часть Литвы и Белоруссии
[214].
«Положение 19 февраля было превратно истолковано крестьянам, — отмечал М. Н. Муравьев, — при составлении же уставных грамот отняты у них лучшие земли и обложены высокими оброками, далеко превосходящие их средства; крестьянам объявлено, что в этом заключается дарованная государем милость и свобода, и что, ежели они пойдут в мятеж и будут помогать польскому правительству, то отдается им вся земля даром, и они не будут платить никаких податей; между тем тех крестьян, которые не платили возвышенных оброков, подвергали строгим наказаниям, заключали в тюрьмы и малосмысленное главное местное начальство, по ходатайству тех же мировых посредников и помещиков, посылало войска для усмирения мнимых крестьянских бунтов»
[215].
Проведение крестьянской реформы совпало с началом политических волнений в Варшаве, которые постепенно перебросились и на Северо-Западный край. В ответ на антиправительственные политические демонстрации указом Правительствующего Сената от 9 августа 1861 г. были утверждены «Правила на случай объявления какой-либо местности западных губерний на военном положении»
[216]. Однако Правила эти не были применены администрацией генерал-губернатора В. И. Назимова на практике с достаточной и твердой последовательностью.
Как отмечал впоследствии виленский генерал-губернатор Э. Т. Баранов, «Правила этого указа не остановили вооруженного бунта, по отсутствию своевременных со стороны местных властей распоряжений, кои могли бы подкрепить эти правила»
[217].
Между тем в регионе продолжалась скрытная подготовка к восстанию. Создавалась тайная антиправительственная организация, связанная с подпольной Варшавой
[218]. По данным генерал-губернатора М. Н. Муравьева, «революционная … организация имела весьма прочное устройство не только в городах, но и уездах целого края; всюду были назначены воеводы, комиссары, пристава и т. д., приказания которых исполнялись лучше, чем приказания правительства. Даже в самой Вильне находился давно воевода, как главный начальник Литовского края, с дирекцией почт, военным министерством, полицией, гражданской комиссией, бывшей в сношениях с Варшавским и С.-Петербургским революционным комитетами»
[219].
В Северо-Западном крае распространялись листовки, в которых польские пропагандисты стремились привлечь к борьбе за восстановление Речи Посполитой воссоединенное православное духовенство и его паству
[220].
После отмены крепостного права в 1861 г. и начавшихся политических волнений вопрос о том, кто будет определять идентичность Северо-Западного края, польская дворянская элита, поддерживаемая католическим клиром, или русские социальные низы, начал приобретать для правительства и его противников все большую актуальность. Нарастающее стремление польского дворянства и римско-католического духовенства добиться отторжения территории Северо-Западного края от России вывело решение этого вопроса на уровень вооруженного противоборства, которое начала партия «красных» польских радикалов.
5.2. Чего добивалось восставшее польское дворянство?
В январе 1863 г. в Царстве Польском вспыхнуло вооруженное восстание, которое начало распространяться на территорию Северо-Западного края, затронув, прежде всего, Гродненскую и Ковенскую губернии
[221]. Восстание 1863 г. вывело решение проблем колониального господства польской элиты из области оппозиционного сословно-этнического ирредентизма на уровень вооруженного противоборства с правительством.
