— Думаю, все обойдется. Все здание отсырело напрочь, вряд ли что-то загорится. На чем мы остановились? — спросил мужчина, снова откидываясь на спинку кресла и снова забрасывая ноги на стол.
— Вы собирались рассказать о должностных обязанностях.
— Что-то не очень на меня похоже, — усомнился собеседник.
— Вы объясняли, как Грейс ущемляет ваши права.
— А до того? — заметив, что Ханна на него не смотрит, Бэнкрофт раздраженно поинтересовался: — Эй, я что, не заслуживаю внимания?
— Прошу прощения. Меня слегка отвлек пожар в кабинете. — Она немного отклонилась в сторону, позволяя взглянуть на струйку дыма, которая поднималась над одной из стопок газет.
— Да во имя… Я имел в виду, нечего так драматизировать. Еще и пламени-то не видно. ГРЕЙС! Принеси как-его-там… — Дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет протопала Стелла с огнетушителем. — Да, точно, вот эта штука. Отлично.
Зеленоволосая девушка принялась поливать пеной тлевшую бумагу, не сводя уничижительного взгляда с Бэнкрофта. Закончив, она пнула ногой в тяжелом ботинке обгоревшую стопку, чтобы убедиться: пожар потушен.
— Молодец. Вы знакомы с моей протеже?
— Да, мы со Стеллой уже виделись, — кивнула Ханна.
— Просто лучик радости и счастья. И большая поклонница старых зданий, как эта развалюха. Представь, поймал девчонку, когда она лезла в окно посредине ночи. Видимо, захотела осмотреть достопримечательности без толпы зевак.
— Чувак, да задолбал уже с этим дерьмом.
— ГРЕЙС?
— Соглашение подписал ты, а не она, Винсент, — донесся голос из интеркома.
— Вот и скажи, разве это честно? — патетически вопросил Бэнкрофт и продолжил: — В общем, так получилось, что я как раз полировал свое самое ценное имущество.
— Во брехня.
Он наклонился и достал из-под стола предмет, который Ханна бы описала как ружье, вот только раньше она ничего подобного не видела. Приклад выглядел почти как у обычной винтовки, однако ствол ближе к дулу скорее напоминал раструб.
— Единственный и неповторимый мушкетон лорда Баландера, — гордо пояснил Бэнкрофт, любовно демонстрируя чудовищное оружие. — Передавался из поколения в поколение, пока последний в роду не проиграл его мне в карты из-за ложной уверенности, что фулл-хаус бьет стрит
[5].
— М-м, милая история.
— Что ж, нашей мисс Озлобленный Тинейджер так не показалось, хотя большинство на ее месте не стали бы тут же лезть на рожон. Тогда моя юная помощница получила выбор: тюрьма или интересная карьера в печатном бизнесе.
— Точняк, — фыркнула Стелла. — Тока если б я прочухала, какая фигня тут творится, то попросила б лучше по мне шмальнуть.
— Не обращай внимания, на самом деле ей здесь нравится. — Услышав это заявление, Стелла снова фыркнула, отсалютовала и вышла, громко хлопнув дверью. Бэнкрофт прокомментировал: — Хороший ребенок. Восхищаюсь ее энергией и настроем вроде: «Жизнь — дерьмо, и мы лишь коротаем время до тех пор, пока не наступит медленная и мучительная смерть». Передовой образ мышления, должен заметить. Я в ее возрасте еще был полон надежд. Так на чем мы остановились?
— Вы оскорбляли меня, а затем устроили пожар.
— Вот это очень похоже на меня. Минуточку… Кстати, о поджогах. Дринквотер!
— Так что за должностные обязанности… — попыталась сменить тему Ханна, чувствуя, как опускается сердце.
— Теперь я вспомнил эту фамилию, — перебил Бэнкрофт, с возбуждением барабаня пальцами по столешнице. — В газетах писали о тебе: женщина, которая дотла спалила дом мужа-изменщика. Теперь понятно, откуда такое повышенное внимание к мерам пожарной безопасности.
— Вовсе я не спалила дом дотла, — возразила Ханна, ощущая, как разгорается гнев. — Просто предавала огню вещи мужа на заднем дворе, а ветер разнес дым, — эта тема для нее была больной, потому что с трудом удалось отвертеться от обвинений в поджоге.
— Ясно, — ухмыльнулся Бэнкрофт. — Это произошло до или после того, как вы не сошлись характерами?
— Вы вызвали меня на собеседование только для того, чтобы унизить? — поинтересовалась Ханна, скрестив руки на груди.
— Нет, это всего лишь приятное дополнение. Вернемся к моему изначальному вопросу: няня или личный тренер?
— Да идите вы к черту! — воскликнула Ханна, чувствуя, как внутри что-то оборвалось. Она вскочила на ноги, сама того не заметив. — Вы-то кто такой, чтобы судить других? Сидите тут как в свинарнике. Что это вообще за место? Только послушайте себя: «Няня или личный тренер?» Если так уж интересно, то консультант по семейным вопросам. Да, все верно, я застала мужа в объятиях женщины, которая должна была спасти наш брак после измен с личным тренером, соседской няней, парочкой моих так называемых подруг и секретаршей. Да, такое еще бывает. По крайней мере, в моей паршивой жизни. Вот до чего я докатилась. Сама не могу поверить, что явилась сюда умолять о работе алкоголика, которого собственные подчиненные ненавидят до такой степени, что шантажом вынудили подписать соглашение о соблюдении базовых норм приличия, а один из сотрудников доведен до такого отчаяния, что собирается сброситься с крыши прямо сейчас.
— Что он пытается сделать? — переспросил Бэнкрофт, не донеся стакан виски до рта.
— И представьте, я оказалась настолько наивной, что попыталась отговорить его от самоубийства.
— Проклятые понедельники. Прошу меня простить, — с этими словами собеседник обернулся к витражному окну за спиной, открыл его и высунулся наружу, по-прежнему держа в руке мушкетон. — Ну все, — проорал Бэнкрофт. — С меня хватит!
— Изыди, чудище! — донесся издалека голос Реджи, того самого дородного мужчины в костюме-тройке из шотландки, которого встретила Ханна. Хотя слово «встретила» казалось некоторой натяжкой, учитывая обстоятельства. — Оставь меня в покое!
— Каждый чертов понедельник, — завопил Бэнкрофт. — С меня достаточно! Я сам тебя пристрелю! — заявил он и опасно перегнулся через подоконник, целясь в нерешительного самоубийцу.
— Опоздал! Я уже прыгаю.
— Отлично, обожаю стрелять по движущимся мишеням! Давно уже не отнимал у кого-то жизнь, но, полагаю, это как езда на велосипеде: разучиться невозможно. — Бэнкрофт взвел курок и прижал приклад к плечу.
— Дай мне спокойно умереть! Хотя вряд ли этот мастодонт вообще заряжен.
— Ты действительно думаешь, что отчаявшийся алкоголик станет держать при себе оружие, неспособное выстрелить?
— Ну…
— О, поверь, я это сделаю. Хочешь, скажу почему? Потому что не позволю тебе прыгнуть, ведь это будет означать, что ты наконец хоть чего-то добился. Мне претит жить в мире, где подобные тебе неудачники могут получить даже краткий момент триумфа. Немедленно возвращайся на место и пиши статью на тысячу двести слов о баньши
[6] из не-помню-откуда.
