Словами не передать, что творилось в тот момент в кабинете. Воздух разве что не искрился от гнетущего напряжения. Я почти благополучно слинял от грядущей бури, но Эрл Витторио буквально поймал меня в дверном проеме этим своим: «Анджей, ты остаешься».
Словно пушечный выстрел. И сразу в голову. Ой, доведет меня эта служба. Доведет. Мне каких-то шестнадцать, а глаз дергается, как у Старейшины Далливиона, которому на минуточку сто двадцатый год пошел.
Но не один я переживал на этот счет. Если бы только от этого становилось легче. Годрик вон тоже нервно бледнел, пытаясь слиться со стенами, и оживленно клепал своим подбитым глазом. Причина уже и моих расшатанных нервов пылала праведным гневом, грозя поджечь все вокруг. А я тем временем тихо молился, представляя, как буду уворачиваться от гнева Его Высочества.
Еще и наряд ее этот открытый. Она так учащенно дышала и там… Ну, короче, все хорошо там было. Даже слишком. Так что даже невольно отвлекало меня от сути дела. Что уж поделать растущий я организм, надобно будет найти кого, чтобы решить проблему. Пока Его Высочество и мне фингал не поставил. За наблюдательность, так сказать. Поэтому я быстро отвожу взгляд в сторону, стараясь спасти свою шкуру.
И только один Эрл Витторио оставался привычно невозмутим, восседая в кресле. Вопрос только надолго ли. Ибо эта самая невозмутимость волшебным образом растворялась, когда дело касалось герцогини. С ума его свела эта эльратка. Сколько служу отчизне, ни разу не видел, чтобы Эрл Витторио терял над собой контроль. А тут прямо каждое ее появления дичает, как нордорийский волк.
Но пока он стойко держался. Гордо раскинув свои необъятные плечи, мой Эрл облокотился на спинку кресла и без стыда и стеснения принялся рассматривать то, на что мне даже глаза свои поднимать нельзя. Со стороны могло сложиться впечатление, будто ему кажется все это очень забавным. Словно он зритель в королевском театре, ожидающий поистине невероятное представление.
Однако за скромные две недели, что я проводил с ним денно и нощно, я успел научится очень хорошо читать его эмоции. Правда исключительно те, что касались Анны Авроры, потому что в любой другой момент он был слишком непроницаем.
Я заметил, как взгляд Эрла Витторио с едва уловимой тревожностью пал на ступни Ее Светлости. Очевидно он очень беспокоился о ее вчерашней травме. Только минувшим вечером ей вправили ногу и советовали не напрягать конечность, а сегодня она уже заявилась к нему в кабинет, обутая в столь высокие туфельки. Каблук ее обуви был очень высок, тонок и непростительно неустойчив. Я тоже заприметил сей факт, поэтому, когда Эрл Витторио легонько кивнул мне головой, я сразу понял, что он хочет сказать.
— Ваша Светлость, Вам лучше присесть. — обратился я к герцогиня, но ей, по всей видимости, было абсолютно не до этого.
Она проигнорировала мою просьбу и продолжила о своем. Будто бы я мебель, а не оруженосец и по совместительству личный секретарь Его Высочества!
— Потрудитесь объяснить, Эрл Витторио, в чем дело? — заявила герцогиня, совсем потеряв страх.
И правда. В чем это дело? Его Высочество тоже очень интересует. Как и меня. Ибо именно мне придется пасть жертвой его душевных мук из-за Анны Авроры. Я то от него ни на шаг не отхожу. А она? Как всегда, выведет его из себя, а получаю я — добросовестный и верный служитель правящей династии. И как у нее только хватает наглости поднимать на него свои очи без разрешения? Ей вообще следует смиренно глядеть в пол и говорить едва ли не шепотом (конечно, только с дозволения Его Высочества).
В тот момент мне стало так обидно за моего достопочтенного Эрла. Такая злость взяла. Я изучал в школе, сколь вольны эльратские женщины в своих правах, но не ожидал, что настолько. По нордорийким меркам она вела себя откровенно неуважительно. Просто оскорбительно. Она всего лишь какая-то там герцогиня. Даже не принцесса. Эта девушка не ровня Эрлу Витторио. Ведь титул Эрла в переводе со старонордорийского означает «принц». Хотя, с другой стороны, если брать во внимание ее происхождение…
Да уж, с правовой точки зрения соотношение их положений относительно друг друга очень интересное. Я никогда не читал о таком. Нужно будет обязательно спросить старейшину, что важнее здесь: кровь или титул? Но в любом случае для меня нордорийский титул куда больше значит, чем их имперские регалии.
Другая б за такое поведение давно ответила бы по всей строгости законов Великого и Бескрайнего Севера. Вплоть до публичной казни. Однако, вместо того, чтобы указать этой эльратке на ее место, мой достопочтенный Эрл Витторио лишь одаривает меня взглядом и я без слов понимаю, что должен сказать.
— Ваша Светлость, Вы могли бы мне сказать точнее, что Вас беспокоит? — деликатно интересуюсь я, с молчаливого разрешения Эрла поднимая глаза.
— Беспокоит? — повторяет она, с вызовом глядя на Его Высочество, — Да я просто ошарашена случившимся. Здесь Вам не Север! Как вы посмели так унизить своего воина и поднять на него руку! Сэр Годрик не какой-то там рядовой солдат. Он нордорийский дворянин, вхож в высший офицерский состав и далеко не слабак. Совершить такое мог только тот, кто выше его по силе и происхождению. То есть только Вы или Верховный Эрл Джордж. Но это не он, значит остаетесь только Вы! Я требую публичного извинения перед сэром Годриком! Немедленно! И чтобы впредь никто не подвергался телесным наказаниям без судебного разбирательства. Привыкайте к цивилизации!
Кричала она, а челюсть моя все больше стремилась к полу. И я даже не мог понять. Что в тот момент меня поразило больше: сколь дерзкой была ее речь или то, что Анна Аврора заступилась за нордорийца. Уже второй раз на моей памяти. Глянув на Эрла Витторио, я понял, что он разделяет мое смятение.
— Ваше Высочество, — обратился я к Эрлу на нордорийском, имитируя, что якобы перевожу ему речи Анны Авроры, — Судя по моим записям Ее Светлость сейчас должна навестить могилу брата, а не быть здесь. Я после выясню у Годрика, под каким предлогом она достала у Верховного Эрла Джорджа дозволения оторвать Вас от дел. Что прикажите ей сказать?
Однако Эрл Витторио продолжал принципиально молчать и не говорить с причиной своих душевных мук. Это означало только одно. Говорить придется сейчас мне. А я без понятия, что сказать. Мне всего лишь шестнадцать. Я умоляюще глядел на Эрла Витторио, ожидая какой-то подсказки, но его взгляд так и вторил мне: «Анджей, ты служишь на благо правящей династии, ну так и выполняй свой долг, как того требуется».
