Тем не менее это не лишало вины человека, допустившего оплошность и позволившего вывести ее на казнь. А если бы меня не было в тот момент рядом? Если бы никто из Малого Совета, кто знал о планах на счет этой девушки, не узнал бы об этом? Чем бы могла обернуться эта ошибка? Безопасность самих нордорийцев, как и всех остальных жителей империи была бы в опасности. Сюда бы быстро набежали племянники императора в десятом калении в виде правителей соседних государств и началась бы новая война.
Эта девушка залог мира и безопасности не только моего народа, но и поданных всего государства. Она не имеет права умереть. Хотя лекари считали, что именно так и случится. Четыре дня она не приходила в себя и была в бреду. Я метался между ее покоями и покоями отца и просто не знал, что делать. Они оба лежали при смерти.
В те дни я практически не спал. Каждое утро я приступал к исполнению своих обязанностей как временный глава государства, на время болезни отца. Издавал указы, лично посещал тренировочные арены для воинов, принимал участие в богослужениях, выслушивал отчеты советников, давал распоряжения касательно вопросов казны, занимался подготовкой к возможному нападению с юга и многое другое.
Вечером я валился с ног, но шел. Не в покои отца, нет. Я шел к ее кровати. Может быть я плохой сын, но верный правитель своего народа. Мой отец это прошлое нордорийцев. Эта девушка — их будущее. Я не мог позволить ей умереть. Я искал ей самых лучших лекарей и лично следил, как выполняют служанки их наставления. Даже кормил бульоном с ложечки, пока она лежала в бреду. Я засыпал на кресле, сидя у ее кровати и нервно просыпался от каждого ее чиха.
— Уже пора, Ваше Высочество, — будил меня на рассвете мой оруженосец, с опаской касаясь моего плеча и я четыре дня спрашивал одно и тоже.
— Бриян, прошу тебя, скажи мне, что она жива, — говорил я боясь открыть глаза и увидеть ее мертвое тело.
— Ее Светлость жива, Ваше Высочество, — тихо отвечал он и так начиналось мое утро.
Начиналось с того, что жаждал, чтобы Анна Аврора жила, больше чем она сама, пока сама герцогиня, даже будучи в бессознательном состоянии желала мне смерти.
— Я ненавижу тебя, Эрл Витторио, ненавижу. Я убью тебя! — кричала она и это больно полоскало ножом по сердцу.
Я не требовал любви к себе. Мне хотелось, чтобы мы относились к друг-другу хотя бы нейтрально. Я отдавал себе отчет, что наш с ней брак никогда не будет похожим на тот, что был у моих родителей. В то же время прекрасно понимал, что хорошие взаимоотношения между императором и императрицей один из важных аспектов грамотного правления.
И я был уверен, что не справлюсь с этой задачей. Она ненавидит меня, считает варваром. Смотрит на меня сейчас своими изумрудными глазами и желает убить. Я чувствую слабое сопротивление, которое она пытается оказать: ударить, прижатыми к кровати руками, сбросить меня с себя обездвиженными ногами, проткнуть меня своим взглядом, в конце концов, раз не получилось кинжалом.
Если бы она только могла, то разодрала бы меня в клочья еще тогда, когда словил ее, падающую с повозки. Если бы ее руки не были связаны за спиной, то я вряд ли ушел бы оттуда целым и невредимым. Она бы выцарапала мне глаза, изуродовала лицо. Стала бы душить, но не простила бы мне падение Эльрата. Анна Аврора оказалась намного смелее, чем трусливые, закованные в железо рыцари столицы., но оставалась всего лишь слабой девушкой. У нее не было ни латов, ни меча. Она была в одной лишь тонкой сорочке, но она не побоялась плюнуть мне в лицо. Герцогиню не страшили грядущие наказания: удары плетью, избиения, холодная сырая камера и даже смерть. Она знала на что шла. Даже сейчас, едва придя в сознание, первое что она сделала — попыталась меня убить.
Я никак не мог понять, как в таком хрупком теле, может жить столь волевой и бесстрашный человек. Мне не составило бы никакого труда убить ее прямо сейчас. Кажется, мне достаточно обнять ее худой стан и все ее ребра переломаются, порвав легкие и сердце. Она понимает это и продолжает бороться, словно умоляя меня лишить ее жизни прямо сейчас. Но ты будешь жить, Анна Аврора, и станешь моей женой.
— Убери от меня свои лапы, нордорийский пес, — почти шепотом говорит мня, предпринимая жалкие попытки вырваться. У нее не было сил даже кричать после ночи, проведенной в камере, и четырех дней изматывающей лихорадки.
Но я боюсь отпускать ее. Мне кажется, что она может что-то сделать с собой, когда поймет, что не в силах убить меня.
Бедная девушка. Что она чувствует сейчас? Тоже самое, что чувствовали нордорийские женщины, плененный воинами их кровавого императора? Жаль, Анна Аврора, на своих хрупких плечах тебе суждено нести месть за них всех. Ты не должна была становиться императрицей, как и я не должен был становится императором. Этот трон, должен был достаться моему старшему брату, после смерти нашего отца. Но этого не случиться. Он умер от лихорадки несколько лет назад, всего лишь сильно вспотев на улице, а ты выжила…. После ночи в сырой холодной камере, в одной лишь ночной сорочке, ты умудрилась победить смерть и я ненавижу тебя за это, хоть буду клясться в вечной любви и верности.
И я ничего не могу тебе сделать. Не могу наказать за эти ужасные слова, что ты говоришь мне и в адрес моего народа, за твои попытку прирезать меня. Тебе все равно. Ты не боишься ни пыток, ни смерти.
— Что же мне делать с тобой… Анна Аврора, — вслух подумал я на нордорийском.
Она вздрогнула и сразу же замерла, прекратив всякие попытки сопротивления, когда услышала свое имя. Я заметил испарину на ее лбу. Герцогиня вспотела, пока пыталась вырваться от меня.
— Стража! — прокричал я.
Огромные дубовые двери покоев скрипнули и через секунду на пороге появился стражник.
— Да, Ваше Высочество.
— Служанки пусть зайдут.
Пятеро женщин в хлопковый коричневый одеждах с белыми передниками незамедлительно явились в покои. Трое из них знали нордорийский.
— Сорочку снимите с нее, она вся мокрая — сказал и они кинулись выполнять приказ.
А я тем временем поднял лежавший на полу кинжал и отошел к столу ополоснуть пересохшее горло бокалом вина. Но не успел и глоток сделать, как услышал за спиной:
— А-аа!! — хором закричали служанки
