Лиминальное пространство – это место, где возникают отношения, где они разрушаются и где могут быть исцелены. Когда Бреннер применяет эту концепцию для разрешения конфликтов, она описывает это пространство как нечто незафиксированное. Его можно создать, оно может трансформироваться и его можно использовать как безопасное место для развития и восстановления. «На самом деле, – рассуждает она, – это то самое состояние, которое необходимо для изменения отношений, поскольку в нем поднимаются такие вопросы, как останемся ли мы врагами или теперь обратимся к восстановлению доверия».
Сколько существует культур, столько же имеется описаний подобных мест единения, особенно у аборигенов. Это одновременно и странно, и очень знакомо.
В человеческих отношениях любовь меняет реальность. Мы сходим с ума от любви. Лимеренция – вот подходящее слово для обозначения этого явления. Химическая реакция, сопровождающая человеческую любовь, поддается измерению, но не полному объяснению. Так же обстоит дело и с нашей глубинной связью с другими животными.
Подруга, которая большую часть дневного времени проводит в Нью-Йорке, однажды рассказала мне о своей встрече с голубем. «Голубем!», – выделила она интонацией слово и замолкла. Идя на работу, она увидела на тротуаре птицу. Они посмотрели друг на друга, и она почувствовала, что ее «уносит». Она употребила именно это слово. Уносит. Моя подруга не из тех, кто склонен искать сдвиги в сознании, но там, на тротуаре, она шла рядом с этим голубем. В тот момент она почувствовала необъяснимое, возвышенное волнение. Ей казалось, что она перенеслась в мир этой птицы, а та – в ее собственный.
«Это как измененное состояние. Но без наркотиков», – сказала она.
И, в отличие от наркотиков, это, как правило, бесплатно и без каких-либо известных негативных побочных эффектов. Думаю, все зависит от животного.
Земля гигантских муравьев, неожиданно являющегося ежа и простейших
В книге Why Look at Animals? («Зачем смотреть на животных?») Джон Бергер отметил, что животное внимательно изучает человека, а человек смотрит на животное, даже на домашнее, «через подобную, но не идентичную пропасть непонимания», невежества и страха. «Поэтому, когда животное смотрит на человека, оно видит его так же, как он видит свое окружение. Осознание этого и делает взгляд животного для нас столь значимым». Мы можем приписывать животному качества, сравнимые с человеческими, но не стоит забывать, что каким бы мудрым и понимающим ни казался нам их взгляд, он остается взглядом животного.
Некоторые утверждают, что человеческий взгляд через всю эту пропасть разрушает мир другого живого существа, вредит ему. Конечно, во многих случаях это действительно так. Но есть и другой вариант: когда два существа, одно из которых человек, встречаются друг с другом посередине пути через эту пропасть, они оба вступают в мир больших возможностей.
Писательница Джей Гриффитс изучала в Оксфордском университете английскую литературу. Она провела годы, живя в сарае на окраине Эппинг Форест, бывшего королевского леса, на границе между северо-восточным Лондоном и Эссексом. Чтобы написать свою книгу Wild («Дикий»), она путешествовала с инуитами, проводила время с амазонскими шаманами и исследовала культуры других аборигенов. Сейчас она живет в Уэльсе. Когда я спросил ее о самом ярком опыте общения с другим представителем животного мира, она заговорила о муравьях:
«Однажды я часами наблюдала за муравьями в своем саду. Все началось с упавшего на землю куска яблока. К нему приблизился один муравей. Он попытался сдвинуть его с места и не смог. Затем появился другой муравей, и они начали толкать и тянуть кусок фрукта. Чем больше я наблюдала, тем сильнее менялся масштаб мира – по мере того как я ощущала усилия муравьев, старающихся сдвинуть этот крошечный кусочек яблока, он начинал казаться мне все больше и больше. Появились другие муравьи, один забрался на крохотный кусочек яблока, словно руководил процессом или просто любопытствовал. Муравьи начали двигать его вместе. И этот эпизод стал странным, напряженным моментом, поскольку я поняла, что в тот момент глубочайшей концентрации я потеряла счет времени. И в конце концов совершенно потеряла ощущение масштаба: через некоторое время я вдруг подняла глаза, и мой сад (крошечный клочок земли) стал казаться мне похожим на огромный и бесконечный лес».
В эти подаренные ей часы Гриффитс освободилась от своего «я». Многие из нас помнят, как в три-четыре года мы терялись, наблюдая за муравьями?
Эта приостановка времени и изменение масштаба часто происходит на пике переживаний при встрече с другими животными. В то время Гриффитс было тридцать восемь лет, и при этом она чувствовала себя так, словно ей всего восемь. Для нее эта встреча не только остановила время, но и обратила его вспять.
В течение многих поколений семья Сиддхарта Айенгара жила в Бангалоре, Индия. Он рос городским ребенком и считал, что насекомые – «это просто то, чего следует избегать! На кухне все время сражались с муравьями и тараканами. Комары были постоянным раздражителем во время сна», – вспоминал он. Позже, когда он изучал биологию и стал аспирантом в Сент-Поле, штат Миннесота, в нем пробудился интерес к жизни насекомых. «Мы разговаривали о том, что тараканы наверняка переживут людей на этой планете, даже если начнется ядерная война. Это заставило меня проникнуться уважением к ним, и я начал наблюдать за ними, вместо того чтобы сразу же попытаться их прихлопнуть».
Когда Сиддхарт Айенгар вернулся в Индию, друг научил его медленно передвигаться вне дома, отвлекаться от птиц и обращать внимание на то, что копошилось прямо у него перед ногами. «Мы всегда были последними в любой туристической группе». Во время полевых работ в тропическом лесу на северо-востоке Индии он и его друг порой садились отдохнуть. «Ослепительное множество разнообразных бабочек садилось на наши носки, рубашки и шляпы, пируя солью от высохшего на коже пота. Тогда я и научился абсолютному спокойствию в конце долгого дня работы в поле – сидеть тихо и позволять бабочкам медленно устраиваться поудобнее на мне». Все это происходило как в замедленной съемке. Как и Гриффитс, он обнаружил, что масштаб – это двоюродный брат времени. «Я все еще чувствую унижение, когда я думаю о том, кем я кажусь в глазах насекомого».
О похожем впечатлении рассказала мне и Адриана Гонсалес. Она родилась и выросла в Лиме, Перу, где изучала морскую биологию, а в 2012 году поступила на работу в Организацию по охране морской среды. Однажды утром на пляже в Лос-Фрайлесе – эквадорском морском национальном парке – она надела маску, ласты и направилась к темно-синей воде, решив провести весь день под водой. Она нырнула, и ее окружили разноцветные рыбки. Как она выразилась, пузырьки воздуха у нее над головой были «единственным, что напоминало об атмосфере Земли». Она всплыла на поверхность моря, и перед ней зависла бабочка-монарх. Обернувшись, она увидела вдалеке зеленую полосу прибрежного леса. Потом она нырнула на дно, где кое-что привлекло ее внимание.
«Я поплыла прямо к ней. Она была круглой, пурпурной и розовой, с сотнями маленьких любопытных ножек-трубочек. Я была очарована. Держа это странное существо на руке, я заметила сотни маленьких тупых шипов на ее трубчатых ногах. Она изучала меня, касаясь каждой части моих чувствительных пальцев. Это было так приятно. Она массировала меня. Я была загипнотизирована ее присутствием и забыла, что я не русалка. Мне пора было подниматься на воздух. К сожалению, пришлось попрощаться. Но она не отпустила меня – сотни ее ножек-трубочек упорно и настойчиво сосали мою кожу. В конце концов, я пристроила ее в хорошем месте на дне и сказала: “Прощай, прекрасная странная незнакомка!”
