– Включая людей?
– Это действительно так, понимаешь, о чем я? – сказал он. – В индустрии разведения можно увидеть все слои общества. У нас есть люди, похожие на меня, все в татуировках. Есть люди, которых вы никогда не представили бы себе с рептилиями. Я думаю, становишься немного дружелюбнее. Не таким всеосуждающим. Люди, у которых нет рептилий, смотрят на тебя эдак: «О, ты просто псих». Но те, у кого есть рептилии – а нас становится все больше и больше, – менее склонны к осуждению. Мы не паримся из-за внешности. Мы такие: «О, ну, привет, как дела?»
Ограничение свободы питонов террариумом с подогревом размером 12 на 20 дюймов может показаться жестоким, даже при наличии охлаждающей системы Mini Mister. Да, у индустрии экзотических домашних животных есть и темная сторона. Но то, что я увидел на выставке рептилий, также отражало наше видовое одиночество, жажду более глубокой связи, стремление к инъекции дикой крови. Как бы вампирски это ни прозвучало, эта жажда реальна. Жажда связи с другими видами. Желание большой семьи. Стремление к своего рода исцелению, каким бы односторонним оно ни было.
Надо признать, что у меня был опыт, позволяющий принять подобное шоу. Не раз, идя по проходам между клетками, я видел дрожащую руку моей матери, держащую капсулу пенициллина, и отца, стоящего рядом с ней.
Глава 13. Мальчик, который сказал «лошадь»
Несколько лет назад я наблюдал, как девочка в шлеме потянулась к передней луке седла, когда лошадь, на которой она сидела, повернула голову и одним глазом – самым большим глазом среди всех наземных млекопитающих – пристально посмотрела на ребенка, а затем терпеливо отвернулась, медленно моргая.
Доброволец вел лошадь под уздцы вокруг загона. Девочка на лошади сначала сидела неподвижно. Конь был спокоен и уверен. Девочка расслабилась. Она начала улыбаться. Другие дети присоединились к ней в этом конном караване. Они слегка откинулись назад, некоторые лица ничего не выражали, другие сияли, пока лошади двигались по небольшому кругу.
Эта распространившаяся по всей стране сцена произошла во время реализации программы конной терапии в Энн-Спрингс-Клоуз-Гринуэй, природном заповеднике в Форт-Милле, Южная Каролина. В программе участвовали дети с различными физическими и эмоциональными проблемами.
В тот же день одна из психотерапевтов программы рассказала мне историю. Среди ее любимых детей, по ее словам, был десятилетний мальчик с наиболее сложной формой аутизма. Она работала с ним каждый день в течение нескольких недель. Каждый раз она шла впереди и вела лошадь по загону и через пастбище. Молчаливый мальчик просто раскачивался. Мать мальчика рассказала терапевту, что однажды утром, когда она не смогла отвезти сына на запланированный сеанс, он вошел в ее комнату и произнес одно-единственное слово: «лошадь». Это было первое слово, которое он ей сказал. Лошадь вынесла его в реальный мир.
Терапия с помощью животных, формальная или неформальная, сейчас на подъеме. «Это, возможно, одна из самых распространенных стратегий здравоохранения, которую люди неофициально используют каждый день», – говорит Филип Тедески, клинический профессор и исполнительный директор Института связи человека и животных в Высшей школе социальной работы Денверского университета. Я познакомился с ним в 2016 году на конференции Animals on the Mind в Денвере, спонсируемой его институтом. Работа Тедески как терапевта в значительной степени сосредоточена на межличностном насилии, включая жестокое обращение с людьми и другими животными. Он верит в терапевтическую ценность обучения тому, как общаться с другими животными, домашними или дикими, на их условиях.
«В своих отношениях другие животные используют почти все методы общения с нами или с другими животными, кроме человеческой речи, – сказал он. – По правде говоря, по сравнению со многими другими животными, люди – довольно ленивые коммуникаторы. Мы можем жить с другим человеком, у которого был ужасный день или который впал в депрессию, и игнорировать большую часть соответствующих сигналов, пока тот не разрыдается или не скажет нам, что у него трудное время».
На этом поле лошади являются ветеранами и, следовательно, одними из наиболее изученных терапевтических животных. В ходе психотерапии с помощью лошадей (ЕАР) пациент ухаживает, кормит, гуляет и играет с животным в лошадиные игры. ЕАР проводится как лицензированным терапевтом, так и профессиональным специалистом по лошадям.
Для психотерапевта поведение лошади является психологическим барометром. Лошади способны успокаивать встревоженных людей. Как стадные животные, которые могут стать жертвами хищников, они чрезвычайно чувствительны к окружающим их существам. Лошади способны слышать сердцебиение человека на расстоянии до 1,2 метров. Исследования показывают, что лошади могут синхронизировать свое собственное сердцебиение с человеческим; при специальной тренировке глаз они могут сигнализировать об изменении состояния клиента, прежде чем терапевт будет способен это обнаружить. Выстраивая отношения с лошадью, человек, страдающий аутизмом, какой-либо зависимостью или посттравматическим стрессом, – особенно человек с ограниченными вербальными навыками – может восстановить доверие к другому живому существу. И эти отношения помогают терапевту и клиенту моделировать работу, необходимую для улучшения его отношений с другими людьми.
Через год после того, как я услышал историю о мальчике, который сказал «лошадь», я познакомился с Мияко Киношитой, менеджером обучения фермерству в Грин Чимниз, Институте зоотерапии с кампусом в Кармеле, штат Нью-Йорк, расположенном к северу от Нью-Йорка. Она также присутствовала на конференции Animals on the Mind («Воздействие животных на сознание») в Денвере. Киношита пять лет занимала пост президента Североамериканской ассоциации верховой езды для инвалидов.
«Наши ученики живут вместе с животными. Они не просто приезжают, а потом возвращаются домой. Животные – это часть их жизни. Дети отвечают за них, поэтому у них очень глубокая связь, – сказала мне Киношита. – Грин Чимниз изначально была молочной фермой. Когда программа только начиналась, это была работающая ферма; жители и студенты доили коров и ели свинину, но по мере развития программы мы начали запускать больше терапевтических программ, перестали есть животных и продукты животного происхождения».
Помимо лошадей, в программах Грин Чимниз используется все 120 сельскохозяйственных животных – включая коз, коров, овец, кур и других домашних птиц, а также верблюдов, лам, кроликов и морских свинок. Там также работают приют для собак и центр дикой природы, где заботятся о раненых хищных птицах и рептилиях. Студенты и местные жители помогают дрессировать собак и реабилитировать раненых диких животных.
Основная часть работы Киношиты – образование, а не терапия. Девяносто процентов ее работы – это обучение с помощью животных, хотя она не сомневается, что ее деятельность носит терапевтический характер. Жилой центр и государственная школа Грин Чимниз обслуживает около двухсот детей с психосоциальными отклонениями из различных экономических слоев. Некоторых из них переводят туда из государственных школ, когда другие варианты образовательных программ потерпели неудачу.
