– А знаешь, – сказал он, – лавовые ящерицы – каннибалы.
Я удивился и спросил, какое возможное эволюционное преимущество может быть в поедании родственника.
– Ну, не то чтобы они делали это постоянно. Иногда они просто говорят: «Почему бы и нет?»
[20]
Пока мы шли по тропинке среди животных, Свен рассказывал мне о своем детстве и юности в Африке и о существах, которые там его воспитывали. «Слоны научили меня всему, что я должен был знать о бизнесе, – сказал он. – Они дали мне настоящее образование и были лучшими наставниками, которых я только мог получить». В 1970-х годах, будучи уже молодым человеком, он провел полтора года в Восточной Африке, изучая слонов. Сегодня он говорит, что стремится быть похожим на слона. Иногда он говорит себе: «Думай как слон».
Слоны, как и люди, долго играют, уже став взрослыми. Самцы играют палками, камнями и костями, они приглашают друг друга поиграть. Для них игра – это способ проверить надежность потенциальных друзей. Самки слонов используют игру как стратегию, чтобы сохранить свои лидерские роли в семьях и выжить. Свен заметил, что старые слоны лучше распознают надвигающиеся стихийные бедствия и грядущую засуху. Стада слонов, возглавляемые слонихой, как правило, дольше сопротивляются стихийным бедствиям. Вероятно, это связано с тем, в частности, что слонихи-матриархи хранят огромное количество социальных знаний. Они помнят слона, которого встречали десятилетиями раньше, а также пути к воде, обнаруженные во время предыдущих засух.
«Управление у слонов вполне рационально, – сказал Свен. – Я никогда не видел, чтобы один слон плохо обращался с другим слоном. Я видел, как они сражаются, но у них нет намерения обязательно убить. Я видел, как мать-слониха выгнала своего сына-подростка из семьи, потому что она знала, что должна сделать это. И я видел реакцию других молодых слонов на это действие – и тогда, когда она снова начала пускать своего сына в гости. Есть целый список уроков, которые я выучил у них и стараюсь им подражать. Мне никогда не удается добиться идеала, но этот опыт сформировал мою жизнь, мое отношение к общению с другими людьми. А также к ведению бизнеса, – добавил он. – Я хотел бы развить в себе способность во всем быть таким же стратегически мудрым и сострадательным, как они».
Затем он рассказал мне историю о встрече с другим животным в Африке, которое спасло ему жизнь. Он сидел на камне и вдруг почувствовал что-то своей босой ногой – на нее заползла зеленая мамба, одна из самых ядовитых змей в мире. «Одно неверное движение, и я был бы мертв. Но потом я услышал Третий голос, который мне сказал:
– Будь спокоен, просто присутствуй в мире. Стань камнем, на котором, как она думает, она лежит».
Какое-то время Свен и голос «спорили», как он выразился, и выжидали момент, когда взмах ноги отправит змею в полет. Слышал ли он голос рассудительного слона? Была ли это слуховая галлюцинация? Или это говорил здравый смысл?
Он не стал притворяться, что знает ответ. «Но с тех пор всякий раз, когда мне грозит опасность или я испытываю сильный стресс, я вспоминаю ту историю со змеей и слышу голос».
Слышал ли он его в последнее время? Он рассмеялся: «О да».
Этот тихий голос звучит постоянно и везде, это неизменная Песнь Жизни, общающейся сама с собой. Он существует в наших митохондриях, в нашем внутреннем ухе, в нашем внутреннем «я».
Возможно, вы впервые услышали этот шепот, когда были маленьким ребенком и зарывались лицом в шерсть на шее собаки; или когда вам было 12 лет и вы повстречали самца лося на высоком хребте; или, может быть, в середине жизни, когда вы сидели на скамейке в парке и наблюдали за сойкой, в свою очередь наблюдавшей за вами; или в последние дни жизни, испугавшись тени совы, которая, как вы уже знали, приближалась к вам. Вы можете научиться сами шептать, увеличивать громкость и петь в огромной семье животных.
Баннер со своим другом, 1957 г., Миссури
Часть 3. Как мы стали теми, кто мы есть: чудо-собаки и кошки-оборотни, терапевтические ящерицы и домашние животные-роботы
«Если бы мы сумели представить себе, что пространство взаимодействий между всеми живыми существами так же заряжено возможностями, как и космическое пространство, это побудило бы нас обратить внимание на плодородные глубины развития совместно с земной живностью. И на что может быть похоже это наше внимание?»
Байо Акомолафе, «Дикие дебри за нашими заборами»
«Ни одно животное не будет запрыгивать на мебель в столовой, если у него нет абсолютной уверенности в том, что оно может постоять за себя».
Фрэн Лебовиц, «Руководство для домашних животных»
Глава 10. Больше, чем человек
На протяжении тысячелетий люди жили рядом со своим скотом. Издревле в Европе, Африке и Азии в наших домах с соломенными крышами мы устилали полы сеном и спали вместе со своими животными – с их блохами и мухами – так, словно от них зависела наша жизнь (а так оно и было). Мы защищали этих животных от львов или медведей, которые бродили вокруг в темноте.
Дэвид Вестерн – старший специалист по охране природы в Обществе охраны дикой природы Уганды, основатель и председатель Африканского центра охраны природы в Кении. Он также был одним из первых защитников природы, настаивавших на том, что усилия по сохранению окружающей среды должны затрагивать коренные народы. В данном случае – племя масаи, обитающее в Национальном парке Амбосели на юге Кении, где Вестерн проводил полевые исследования. У масаев нет слова для обозначения природы. Подобно людям многих традиционных сообществ, они рассматривают человека как существо, неотделимое от других животных, поскольку его выживание зависит от них, что подтверждается практически каждый день. У них неразделимы преклонение перед природой и утилитаризм.
«Масаи любят своих коров, – говорит мне Вестерн. – Они татуируют их, поют о них песни. Они так высоко ценят свой скот, что считают, будто все другие животные произошли от него. Но масаи все равно едят свой скот».
Разумеется, подобный взгляд на животных не ограничивается традиционными сообществами. Таня Молони выросла на молочной ферме в Буркане (Boorcan) (boor – хам, дикарь, грубиян, скотина) в двух с половиной часах езды к юго-западу от Мельбурна. Шутники иногда меняли вывеску деревни на «Биркан» («Beercan») (beer – пиво). Ее семья также поддерживала утилитарные и иногда нежные отношения со своими домашними животными, да и с дикими тоже. «У всего есть своя цель и работа», – сказала она мне через несколько лет после нашей встречи в Австралии.
