Мне хотелось бы думать, что в тот день лис знал, что делал. Его пристальный взгляд заставил меня очнуться и направить свои мысли к тому, что я уже видел в мечтах. То есть к моему пути.
А может быть, это я просто стоял у него на пути, и он хотел сказать мне, чтобы я был повнимательнее.
Океанограф Пол Дейтон рассказывает внукам историю осьминога
Часть 1. Прекрасные поступки изменяющие жизнь после встречи с видами, к которым мы не принадлежим
«И только тогда, когда я узнаю достаточно, я пойду посмотреть на животных, и пусть часть их спокойствия медленно проникнет в мои члены. И в глубине их глаз я смогу увидеть свою жизнь…»
Райнер Мария Рильке, «Реквием по другу»
Глава 1. В единой семье животных
Сейчас мы с моей женой Кэти временно живем в старом каменном коттедже в горах Куйамака, в шестидесяти милях к востоку от Сан-Диего. Стены дома толщиной в три четверти метра были построены из камней, вырубленных в каменоломне; в конце девятнадцатого века это строение было амбаром для хранения яблок, а в 1940-х годах его превратили в жилой дом.
Коттедж когда-то принадлежал покойному Скотту О’Деллу и его жене Дорсе. О’Делл написал здесь «Остров голубых дельфинов». Основанный на реальных событиях роман рассказывает историю местной девушки, которая в течение многих лет жила на острове у побережья Калифорнии (книга вошла в список классической литературы для подростков).
После того как Дорса и Скотт развелись, Скотт уехал, а Дорса продолжала жить в коттедже со своими собаками вплоть до самой смерти, упокоившись в возрасте 96 лет. Она была известна в соседнем Джулиане – городке с населением полторы тысячи человек – своими дерзкими политическими взглядами и поддержкой местных художников, чьи работы по большей части были посвящены жизни животных, обитающих в этих горах. Картины и сейчас украшают этот заполненный книгами дом, известный как ферма Стоунэппл. Кэти сравнивает его с коттеджем Белоснежки.
Теперь в ранние утренние часы и ближе к сумеркам между колышущимися дубами и грушами бродит стая диких индеек, двигаясь, словно тени от деревьев. Иногда приходят четыре муловых оленя и склоняют головы к траве, которая пережила долгую засуху. Один из оленей – самка – хромает. В небе кружат два краснохвостых ястреба. Один из них летает особенно быстро, повторяя жалобные крики тренирующей его матери. Муравьиный дятел в своем ярко-красном шлеме стучит по деревянным частям дома. Я кулаком отвечаю на стук дятла, стуча по внутренней стене. Дятел выкрикивает что-то похожее на бранное слово и замолкает. Мой старший сын Джейсон называет это «добрососедством с животными».
Я подружился с амбарным котом. Он каждое утро приносит нам голову суслика и рядом аккуратно кладет его внутренности. Вчера в сумерках я наступил на последнее «подношение». Босиком. Это явно не тот вид добрососедства с животными, который я планировал.
На закате я в одиночестве прохожу несколько миль по узким тропинкам через горы и длинные участки коричневой травы. Поля и заросшие дубами холмы постепенно темнеют. Я смотрю, как исчезает красная полоса над далеким Тихим океаном. Между ветвями мелькают летучие мыши. На темнеющей дороге я встречаю олениху и ее прихрамывающую дочь.
Вернувшись в Стоунэппл, я сижу около дома с котом на коленях и смотрю на россыпь Млечного Пути. Кот тоже смотрит вверх, потом в сторону и вниз, явно прислушиваясь. Позже мы с Кэти тоже слышим стук и скрежет внутри стен и на чердаке. Это явно орудуют окрестные белки, лесные крысы, мыши или еноты.
Утром в дом прибывает рабочий, чтобы заткнуть входы в норы и установить ловушки. Укладывая инструменты, он спрашивает меня, над чем я работаю. Я рассказываю ему об этой книге. Рабочий натягивает бейсболку на голову и говорит: «Да, иногда я тоже думаю о животных как о некоем знамении. Я как-то ехал по Пайн-Хиллз-Роуд, и тут беркут спикировал прямо перед моей машиной. И я подумал: “Ага, это предзнаменование – грядет что-то хорошее”. А через пару недель я получил лицензию на открытие своего видеомагазина в Джулиане».
Рассказ мастера – это ценный и показательный пример, озвученный просто по ходу дела. Он не считал это чем-то необычным, подобное часто случается в повседневной жизни. Ничего особенного. Подумаешь! Но тем не менее…
Когда некоторые люди говорят о своих духовных, даже возвышенных отношениях с животными, это может выглядеть странно и даже слегка отталкивающе. Что если человек никогда не имел духовного опыта общения с природой? Такая история может быть «отталкивающей, потому что она может казаться оторванной от жизни, глупой, и напоминать идеи хиппи», – говорит Молли Маттесон, практический биолог, изучающий дикую природу. Или потому, что рассказчик просто пытается придать себе вид особо продвинутого человека. Возможно, он предполагает, что опыт общения с другим животным должен быть чем-то грандиозным, почти сказочным: птица в горящем кусте, встреча с четвероногим божеством на дороге в Йеллоустоун. Маттесон знает, что говорит. Позднее она тоже призналась в своем опыте общения с летучими мышами – точнее, с костями летучей мыши. Эта история, которой я поделюсь с вами позже, изменила ее карьеру и всю жизнь.
Сегодня днем я наблюдаю за сусликами из кухонного окна. Они роют свои норки под большими гранитными плитами, обтесанными и сглаженными ветром и водой, ногами оленей, индейскими племенами, а также сегодняшними жителями пригородов Сан-Диего. Молодые или старые, суслики снуют по камням, ныряют в норы, выскакивают из листвы и делают свою работу, общаются на своем сусличьем языке и ходят своей сусличьей походкой, никогда не теряя бдительности. Их детвора подпрыгивает, дерется… Кажется, они переполнены желанием дразниться и веселиться. Они напоминают мне моих сыновей, когда те были маленькими, и то, как Джейсон и Мэтью, теперь уже взрослые мужчины, приехав к нам, в первые часы встречи все еще играют друг с другом.
И в этот момент я понимаю, что никогда по-настоящему не видел сусликов. Я смотрел на них с некоторой жалостью, не вдаваясь в суть их своеобразного поведения. Но здесь они меня заинтриговали. Я погуглил (конечно) и узнал, что калифорнийские суслики ведут очень сложную жизнь. Они стараются защититься от своего естественного врага – гремучей змеи – не только с помощью часовых и звуковых сигналов, но и с помощю маскировки: пожевав сброшенную змеиную шкурку, они наносят содержащую запах змеи слюну на себя и своих детенышей. Юркие маленькие суслики, живущие шумной общиной, весьма обогатили мои познания. Теперь я нахожу этих зверьков просто удивительными.
В течение многих лет Ян ван Бекель, голландский художник и натуралист, утверждал, что в науку и экологию надо вкладывать искусство и душу, что без преданности красоте и то и другое переживает спад – равно как и мораль. Недавно он написал мне о работе норвежского экофилософа Арне Несса. Следуя идеям Иммануила Канта, Несс показывает различие между прекрасным и нравственным поступками. Когда люди выполняют свой моральный долг, они часто чувствуют себя вынужденными идти против своих собственных склонностей, против того, что они хотели бы сделать. Прекрасный поступок, напротив, – это поступок, в котором человек действует в полном соответствии со своими склонностями; он действует морально, потому что это именно то, что он хочет сделать, – писал Ван Бекель. – «Мы можем научиться отождествлять себя с другими людьми, животными, растениями и даже экосистемами. Для этого необходим процесс духовного и психологического созревания. Таким образом, отождествляя себя с землей, мы хотим защищать ее, не идя против наших глубинных потребностей. Желание действовать красиво, а не просто нравственно, – это то, что нужно воспитать в очень раннем возрасте. Это – способ продвинуть вперед экологию». И такая политика применима ко всем нашим отношениям.
