Муми-тролль в запале вскочил на спинку кровати, перепрыгнул на комод и залился пуще прежнего. Кот, почуяв близость злого хозяина территории, рванул прочь по балке над чердачным окном, но, запнувшись о препятствие, которое от страха не заметил, стал падать. Котяра засучил лапами, судорожно заскреб когтями, но все же не удержался и вместе с какой-то трубой свалился вниз. Муми победно завизжал, но кот, подхватившись, сиганул мимо Германа в открытую дверь и был таков.
– Молодец, Муми! Прогнал-таки этого бандита!
Уставший от воплей и возни Герман нагнулся и поднял трубу. Это была обитая коричневым дерматином туба. В носу сильно защекотало. Герман чихнул и, помедлив, открыл ее.
После минутного столбняка он набрал номер Лоры. Та, бросив все дела, примчалась со скоростью шальной пули.
От волнения у нее горели щеки, глаза и уши. Герман осторожно развернул полотно. Она склонилась над портретом и схватилась за голову.
– Что? – испугался Герман.
Царевна подняла на него совершенно очумелые глаза.
– Или я сошла с ума, или одно из двух. Это Джордж Доу.
– Художник или модель?
– Художник, конечно.
– А на портрете кто?
– Ты не знаешь?
– Да не было времени выяснять.
– Ты будешь смеяться, но это Строганов. Павел Александрович Строганов.
Герман закрепил полотно на мольберте. Чуть наклонив голову, на них смотрел молодой мужчина в военной форме с высоким воротником. Эполеты. Аксельбанты. Ордена. Все как положено.
– Ничего так, симпатичный.
Лора хмыкнула.
– И красавец, и герой войны восемьсот двенадцатого, и верный друг молодого императора Александра Первого. Кстати, муж той самой Софьи Владимировны, которую Гаврила перепутал. Непонятно только, что он тут делает.
– Да уж, – вздохнул Герман. – Что ты знаешь о портрете?
– С ходу – немного. Доу написал его где-то в восемьсот двадцатом или двадцать первом году, причем уже после смерти Павла Александровича. Тот умер раньше, а портрет заказали для Военной галереи Зимнего дворца. Поэтому Доу писал по прототипу, скорее всего, по портрету другого художника – Монье.
– Ну и где они оба, интересно знать?
– Монье, я знаю точно, в Строгановском дворце, а Доу, кажется, в Эрмитаже.
– Да ну? А этот тогда откуда?
Лора пожала плечами и достала телефон.
– Интернет говорит, – сообщила она через минуту, – что в собрании Академии художеств в Москве есть копия портрета Джорджа Доу неизвестного художника.
– Значит, это третий. Час от часу не легче.
– И что будем делать? – поинтересовалась Лора. – Позвоним во все музеи и спросим, не сперли ли у них, случайно, какой-нибудь портретик?
– Набери лучше Олега Петровича Филина. Без него не обойтись.
Через час приехал Филин, а с ним два очень вежливых человека. Забрали и картину, и тубу. Лора боялась, что заодно загребут и их. До кучи, так сказать. Но с них только сняли показания и оставили в покое.
– Не хочу оставаться тут. Просто противно уже, – взмолилась Лора, – поехали ко мне.
– Сам хотел напроситься. Только Муми заберу. А где он, кстати?
Они стали звать, потом кинулись искать. Муми-тролль не отзывался и не находился. Они успели испугаться и запыхаться, и тут увидели своего лопоухого красавчика, ковыляющего по тропинке, ведущей от пруда, и что-то несущего в зубах.
– Крыса! – взвизгнула Лора и отпрыгнула за спину Германа.
– Не вопи. У крыс не бывает маленьких хвостиков. Это что-то другое…
Муми дотащил свою ношу до скамейки и аккуратно положил на траву. Ноша сразу встала на четыре лапы и мяукнула.
Котенок был совсем маленьким и мокрым с головы до ног. Герман взял его на руки.
– Ты где его нашел? А, Муми?
Пес поднял голову и весело завилял хвостом.
– Ты что, его из пруда вытащил? Как я тебя когда-то?
Муми гавкнул. Вид у него был ужасно довольный. Лора умилилась и поцеловала ушастую голову.
– Ах ты, разумник наш! Товарища себе притащил. Да ты просто героический пес! Теперь ты у нас будешь Муми Отважный Первый!
Они обтерли котенка салфетками. Через минуту его шерстка распушилась и сделала кота похожим на бело-серый клубок.
– Пушистик, пойдешь к нам жить? – спросила Лора.
Котенок пикнул что-то невразумительное.
– Будем считать это за согласие. Поехали, ребята. Нам еще еду покупать. Семья-то большая.
– И прожорливая, – подсказала Лора.
Ночью, когда наконец удалось угомонить расшалившихся Муми и Пушистика, они решили выпить шампанское, купленное вместе с кормом для собаки, молоком для кота, сыром и хлебом.
Шампанское показалось им необыкновенно вкусным и вместе с хлебом и сыром закончилось поразительно быстро.
– Ну мы и опойки, – подперев рукой щеку, сделала вывод Лора. – Уговорили бутылку и не заметили.
– Должно быть, это от усталости, – предположил Герман.
Они немного посидели молча, потом заварили крепкий чай и достали пастилу.
– Ты знаешь, в тюрьме я часто думал, что делал Щеглеватых в мастерской. Вернее, зачем он приехал раньше. По идее, они должны приехать вместе, вскрыть сейф и забрать икону. Оказывается, он хотел спрятать картину. От кого? Получается, от своих подельников. Кстати, отец Иаков… то есть Виктор Дымницкий по кличке Дымок – один из них. Филин про него рассказал.
– Интересно. Неужели ты не подозревал, что батюшка поддельный?
– Ни минуты. Он очень хорошо играл.
– Может, он знаком с этой средой? Или в самом деле в монастыре жил?
Герман пожал плечами.
– И знать не хочу. Гораздо важнее, зачем Вольдемару прятать картину.
У Лоры после шампанского разыгрался зверский аппетит. Она умяла пастилу и полезла в холодильник в поисках съестного. Нашла огурец и стала жевать.
– И к какому выводу вы пришли, месье Пуаро?
– Я думаю, Вольдемар решил обойтись без помощников. Чтобы не делиться.
– А может, все наоборот – Вовчик хотел спасти портрет от Дымка? Только почему он спрятал его именно у тебя? Что, других мест нет? Глупо как-то.
– Нет, Царевна, совсем не глупо. Все увидели развороченный сейф, поняли, что украли икону, и больше ничего искать не стали. А он залез повыше и спрятал подальше. А забрать мог в любое время. Хитер.
– Не могу поверить во все это. За что же его убили?
– Так за это и убили. Они за ним следили. Дымок следил.
