Когда на следующее утро всё повторилось, мать в ярости так и закричала:
– Ах ты дрянь подзаборная. Ты чего это удумала, гадина? – схватила тряпку какая под руку попалась и давай Таньку хлестать. – Что отец твой алкаш беспросветный, царство небесное, покою мне ни днём, ни ночь не давал! А теперь и ты туда же, по той же дорожке идти собралась?!
Долго хлестала, бегала за ней по всему дому. Ругалась страшно, орала, как блаженная. Танька тоже орала, плакала, просила мать остановиться, но та ещё больше распалялась. Когда снова до кухни добежали, схватила Татьяна нож здоровенный, материн любимый, к горлу себе приставила и закричала:
– Не подходи, убью себя. Только двинься. Сразу убью.
Тут только мать остановилась. Дыхание тяжелое, сиплое:
– Положи нож Танька. Не трону я тебя, – устало сказала, тряпку кинула на пол. – Что же ты дочь позор такой в дом к нам принесла? Как же так? Как теперь людям в глаза смотреть?
Села она у стола, голову на руки уронила и зарыдала. Танька нож положила и к матери подошла. Обхватила за шею:
– Мамочка, прости меня, прости. Не знаю, как получилось. Не виновата я.
Схватила мать её, к себе прижала. Так и плакали они пока на дворе собака не залаяла.
– Всё, – сказала мать, – хватит. Что есть, то есть. Решим небось дело это.
С неделю, тишина в доме. Всё что по хозяйству полагалось, делала Татьяна как всегда. Только воду мать не позволяла таскать. Мишке десятилетнему наказывала с вёдрами носится. Тот поворчал немного, да и успокоился. Пришлось выполнять.
В конце месяца получила мать письмо, долго читала. Что-то обдумывала. Потом к Татьяне в комнату пришла, глянула исподлобья и сказала:
– Собирай вещички. Теплое тоже бери, неизвестно как затянется. Завтра поеду, билеты возьму. Едем к родственнице моей двоюродной, там дело и решим.
Вещей немного набралось, небольшая сумка. Мать туда и ботиночки, и куртку вместила и ещё кое-чего нужное.
Через неделю сели в поезд и поехали подальше от дома – туда, где никто ничего не узнает.
3
День за днём, месяц за месяцем. Тянется время в чужом городе. Бесконечная череда утро, день, ночь. Ни встать и ни пойти погулять с подружками как прежде. Нет девчонок, там они, дома остались. В чужом городе никого, только мать и тётка что-то постоянно шепчутся. Да мальчишка тёткин сын кругами ходит, чтобы с ним поиграла. Надоел до жути. В то время приходила ещё беременная молодая женщина. Всё на Таньку искоса поглядывала.
Вереница дней скуку навевает. Живот растёт, а в уме только о гулянках мысли. Да несбывшиеся мечты о Петьке.
Лето закончилось, осень проползла, протрещала зима. В апреле всё чаще проглядывались тёплые деньки, стало Татьяне совсем тяжело. Всё естество требовало разрешения от нежеланной ноши. Тело болело и ныло, хотелось поскорее уже избавиться от этого всего, но по срокам ещё неделя две оставалась.
Двоюродная сестра матери – Алевтина Михайлова, акушеркой работала. Потому и написала ей мать письмо с просьбой о помощи. Плакалась, что в деревне если узнают о позоре с каким Татьяна ходит, со свету девку сживут. А она – мать, такого исхода для своего дитя совсем не желает.
Хоть и приходилось им давно, ещё в детстве видеться, но Алевтина сестре не отказала. Позвала к себе в город, пообещала проблему решить. Как приехали деревенские родственники, дружба у Алевтины с матерью Татьяны с первых дней завязалась тесная. Но на саму Татьяну тётка смотрела нехорошо, подозрительно и порой даже от взгляда страшно делалось. Она ничего не говорила, но и без слов было понятно – осуждает.
Сама Таня давно поняла, какую глупую ошибку совершила, но ведь такого она не предполагала. Если бы знала как дело обернётся, ни в жизнь не пошла бы с Петькой в лес. Хотя кто знает, как бы там вышло. Теперь уже чего говорить. Спасибо хоть мать из деревни вовремя увезла, пока живота ни кто не усмотрел.
Как-то с утра засуетились мать и тётка. В комнате маленькой что-то стали собирать да выкладывать. В кухне ведро с горячей водой на газу пары пускает.
– Татьяна, – мать кричит, – иди сюда.
Вошла Таня спросонья ничего не разберёт. Стол посреди комнаты, рядом на белой салфетке инструменты блестят, ампулы, шприцы.
– Садись, – мать приказала.
Села. Тётка шприц взяла, Татьяне укол сделала.
– Иди пока в комнату. Как схватки начнутся – будем рожать.
– Что? – Татьяна не поняла.
– Иди, иди, ложись. Не стой как истукан.
Пошла в комнату. Легла. Так как сон не прошел совсем, хотела повернуться и ещё немного подремать, но вдруг неожиданно и страшно налетела боль. Откуда взялась непонятно. Быстрая, резкая, большая. Крутанулась Татьяна на кровати и кричит:
– Мама, мама!
– Началось, – услышала из-за двери, – звони.
Дальше всё как будто во сне. Долго и пронзительно стонала Татьяна.
– А она не умрёт? – мать спрашивает.
– Типун тебе на язык, чего болтаешь под руку, – огрызнулась Алевтина.
Помнит Татьяна, как тащили её и заставили лечь на стол, как что-то говорили мать и тётка. Подушку помнит, что под голову кто-то сунул. И стол твёрдый, неудобный. Помнит выпученные над белой повязкой глаза. Кто-то кричит:
– Тужься, тужься, давай! Давай!
Ничего не поймёт Танька, что делать. Только боль изнутри раздирает и люди, точно монстры пляшут вокруг. И вроде даже смеются. Все, мать и тётка. Все смеются. Лица их искажены этим страшным смехом. Белое словно черное. Шторы в пляс пошли, окутывают и давят. Шум в ушах накатывается, потом отпускает. Кажется, сердце вот-вот выпрыгнет из груди и поскачет по этой страшной комнате.
Кровь. Сквозь неясную пелену – руки тётки в крови. Убийца! Она убила! Кого?
Резко всё смолкло. Щёлк – будто выключили свет. Темнота и тишина.
4
Несколько дней, как во сне. Тело словно разбито изнутри на мелкие осколки, которые невозможно собрать. В мыслях страх и непонимание. Снова эта тишина, что пугает.
Почему так тихо?
– Мама, – Таня постаралась приподняться, – мама!
Тишина в ответ.
Где-то в доме скрипнула половица. За окном неяркий дневной свет. Таня закрыла глаза и постаралась собрать разрозненные мысли. То, что с ней произошло она знала как назвать, но не догадывалась как это должно было происходить на самом деле. Что теперь? Ведь где-то рядом в соседних комнатах её ребёнок.
Тогда почему так тихо? Не слышно ни голосов, ни плача, ни суеты. Почему мама не приходит и нет Алевтины? Где они все?
Пока она лежала и думала, стемнело. Вскоре послышались шаги. Весёлые голоса. Видно тётка и мать вернулись.
