– Как же мне найти её, знаете? Может хоть фотография у вас есть?
– Есть! Есть фотография! – она кинулась к шкафу, достала коробку, порылась в ней среди других фото. – Вот она – моя Танюша, – голос её неожиданно поменялся, стал добрым.
Что-то было в ней переменчивое, быстрое, то злиться, то страдает, то добрая, то злая, непонятно какой она будет в следующий момент. Антон взял фото, посмотрел. Среди листвы кустарника стояли три девочки лет тринадцати-четырнадцати, простые, улыбающиеся в цветастых платьях.
– Тут она, как раз когда всё случилось. Шустрая была, вот и влезла в историю, больно к парням интерес имела. Вот до чего довело. Страшно я тогда злилась на неё. Страшно. И лупила, и вообще. Сначала думала отвар дать, чтобы она скинула, да побоялась. Одна девка у нас в деревне отвару напилась, так и пормела, горемыка в судорогах. Страшно мне стало. От того и Алевтине написала. Поначалу хотели просто в роддоме оставить дитя, а потом Алевтина сказала, что есть женщина бездетная. Мается. Вот и решили, чтобы не в детдом, так живому человеку. А с деньгами, это меня жадность взяла, не знаю, откуда и мысль такая закралась. Мой грех, каюсь мой.
Антон слушал и смотрел на неё и ничего совершенно не чувствовал. Он не ощущал родного, кровного единства. Ничего того что должен бы был ощутить. Ничего.
– Значит, вы не знаете где она?
– Не знаю. Она ведь и про тебя не знает, – как-то просто сказала женщина.
– Как не знает?
– Так и не знает. Ты как родился, раз только мявкнул и то она под лекарствами видать не услыхала. А потом Алевтина сказала, а я подтвердила, что умер ты при родах. А Танька думаешь, спрашивала. Она была рада радехонька, что от ноши такой нежеланной избавилась. У неё же одни гульки были на уме.
Женщина замолчала, отерла накатившуюся слезу:
– Ты думаешь, это её хоть чему-то научило. Она как оклемалась снова побежала на гулянки. И поняла я тогда, либо привязать её нужно, либо к бабке Марии. У той не загуляешь. Я и выбрала к бабке. А так неизвестно, она бы мне каждый год по ребёнку подбрасывала. У меня у самой забот полон рот, а я бы с её детьми возилась.
Странными казались Антону все эти рассуждения. Он может быть чего-то не понимал в этой деревенской правде, но то, что она была ему чужда, понимал остро. А на том и засиживаться не стал:
– Что ж, спасибо, что всё рассказали. А кто отец, известно?
– Танька не призналась, но я так думаю – Петька отец. Если мне всё верно кажется. Он у нас сейчас в поселке – первый алкаш. У самого трое, а он всё бухает. Ирка его каждый день колотит, а толку.
Когда подошли к калитке, женщина окликнула, осмотрела его с ног до головы, вздохнула и сказала:
– Ты, если сможешь, прости меня дуру старую. Всё от меня, от моей дурной головы. Таньку если встретишь, не ругай её и не кляни, не знала она ничего, девчонкой ещё была, это я её попутала. Тоже передай ей, чтоб простила. Мне с моими грехами теперь самой разбираться. Ну, иди. Иди.
И он пошел.
7
В дверь позвонили, Оля бросилась открывать, она переживала, что разминется с Антоном, если куда-нибудь выйдет. Звонок повторился и она быстро щёлкнула замком. Улыбка улетучилась с губ, когда на пороге Ольга увидела совсем не Антона, а напомаженную блондинку. Джинсы резинки, короткая меховая курточка и на высоких каблуках ботильоны, явно не из магазина класса эконом, а аромат которым пахнуло, когда она оттолкнув Ольгу вошла в квартиру, на мгновение заставил забыть о такой непозволительной грубости.
– Вы к кому? – спросила Оля ощущая какую-то даже неловкость.
Ей показалось, что это хозяйка квартиры, а она сама тут просто никто.
– К своему парню! – девушка прошла по комнатам и вернулась в прихожую.
Демонстративно осмотрела Ольгу с ног до головы, и сильно открывая рот во время жевание жвачки, спросила:
– А ты кто? Домработница?
Ольга смутилась, она пока ещё не думала кем приходится Антону, но до этого визита казалось, что она является ему кем-то очень близким. Ближе чем все остальные. И уж тем более, она ни как не могла предположить, что у Антона есть девушка вот такой наружности. Тут сразу чувствовались деньги. Ольга ощутила себя ещё более неловко и ответила:
– Я – его двоюродная сестра.
Девушка ещё быстрее стала жевать жвачку и усмехнулась нагловатой, хотя в её манере она показалась совсем даже уместной, улыбкой:
– Сестра? Рассказывай, будет он тут сестёр всяких держать. Я тебе так скажу подруга, если проблем не хочешь, отваливай от него. Он – мой. Поняла?
– Я так думаю, он сам решит, чей он, – осмелела вдруг Ольга, – он не вещь.
– Смотрите, как мы разговаривать умеем. Короче, я тебя предупредила. Потом чтоб не плакала, – девушка усмехнулась ещё раз прямо Оле в лицо и направилась к выходу. – Он – мой. Запомни.
И она скрылась за дверью.
Несколько минут Ольга так и стояла в прихожей, она старалась осмыслить то, что сейчас случилось. Пошла в кухню, посмотрела на морковь, лук и картошку, что почистила для супа, сняла фартук и кинула его на стол. Она как будто решала что делать. Хотела остаться, но не могла, потому что после такого визита, всё стало очень непонятным. Хотела уйти, но не решалась, ведь он не мог так поступить. Не мог иметь двух девушек одновременно. Она доверяла ему, его словам, его глазам, рукам, голосу. Чувствовала, в них правду, нежность и даже любовь. Да, она была уверена, что это любовь.
А теперь, нужно уходить? Как же так?
Ещё немного она посидела, посмотрела на часы. Неизвестно когда он вернётся, было страшно оставаться одной. За окном повисли сумерки, еще немного и стемнеет. Ольга встала пошла в прихожую, обулась и взяла пальто.
8
С поезда сразу поехал в больницу. Мама поправлялась, понемногу. Ещё должна пить кучу лекарств и врач сказал, что всю оставшуюся жизнь она будет принимать лекарства и каждые полгода ложиться в больницу, но кризис миновал и скоро можно забрать её домой. Главное чтобы не перетруждалась и не волновалась. Конечно, Антон не собирался волновать её ничем. Только радовать.
Оли на смене не оказалось – выходной. Когда уезжал, оставил ей ключи, чтобы если она захочет, ждала его дома, и теперь представлял как придёт, а там – она. Ждёт, волнуется, может быть что-то готовит. Вбежал в подъезд в предвкушении встречи, почти ощутил как она ждёт его прихода, вот он уже у двери, собирается нажать кнопку звонка. Ключи ведь ей оставил… но – в двери записка. Взял бумажку, развернул – «Ключ под ковриком. Приходила твоя девушка».
Достал из-под коврика ключ, вошел в квартиру, как будто не доверяя тому, что написано, прошел по комнатам. В кухне на столе овощи, картошка ещё не потемнела, значит Оля вот только ушла. Бросил сумку и кинулся её догонять.
