Что же за лекарство приготовил тот урод, которого сэнсэй отправил на тот свет?
— Держись, Кацуми, я сейчас! — выкрикиваю я и набрасываюсь на Исаи.
Снова звон клинков наполняет додзё. Мы вертимся друг возле друга, как два льва, сражающихся за властью над прайдом. Вот только Исаи всё ещё быстр, а я чувствую, как силы покидают тело. Уходят, вместе с текущей из ран кровью…
Проблески меча заставляют меня вскидывать руки и отражать удары. Но с каждым разом это делать всё труднее и труднее.
— Я тебе нарисую ещё одну татуировку, хинин! — выкрикивает Исаи, а после моя левая щека вспыхивает болью. — Я сделаю её красивее, чем эта гребанная веточка сакуры!
И как только я проглядел удар?
Отмахиваюсь, снова отмахиваюсь, кручусь и пытаюсь достать, чтобы провести ещё одну полосу… Но не тут-то было. На все мои атаки в воздухе будто материализуется меч комиссара и только выбитые искры падают на татами.
Ухожу от очередного удара и в глаза бросается надпись на стене додзё: «Первое правило кендо — искусство боя изучай только для защиты!» Чуть дальше второй штандарт с надписью: «Второе правило кендо — самое главное в бою следовать первому правилу кендо!»
И я ухожу в глубокую защиту. Ухожу так глубоко, что меч Исаи не может достичь меня. Но и я в ответ не могу сделать ни одну контратаку. А время уходит… Осталось две с половиной минуты…
Выпад вперед. Звон клинков. Я оскальзываюсь и вынужден одной рукой придержаться за пол. Исаи тут же наносит удар сверху, но я ловлю равновесие и ухожу в сторону. Он добавляет силы инерции толчком плеча. Я влетаю в стену огня…
Тут же отпрыгиваю прочь, но на рукав и на бок запрыгивают резвые язычки пламени. Приходится перекатиться, чтобы сбить их. В это время Исаи делает невероятный прыжок с занесенным мечом. Он должен располовинить мою голову пополам, но вот мне этого отнюдь не хочется…
Блок мечом. Удар. Кисть взрывается болью. Меч противника скользит по лезвию и впивается в левое плечо. Ещё одна вспышка боли, от которой хочется вытянуться в струнку, вытянуться на носках, лишь бы ослабить её. Лишь бы убрать…
Почему не убираю боль? Чтобы поймать нужный момент. Чтобы сделать всё как надо…
— Ты слаб, хинин! Ты очень слаб! Как ты только дожил до этого момента?
— Люди добрые попадались, — сплевываю я.
Струйка крови падает на татами возле огненной стены и сразу же начинает пузыриться, испаряясь от жара.
Исаи вновь бросается в атаку. Меч свистит слева от головы, справа, над ней. Я в последний миг успеваю отдернуть такую нужную часть тела, чтобы продолжить бой и всё-таки выгадываю момент — на груди Исаи возникает ещё одна полоса!
Гексаграмма, которая более известна в моём мире под названием «Звезда Давида» прорезанными росчерками украшает тело друга. Тут же возникают ещё две стихии — одна стена превращается в сплошной земляной оползень, другая в непроницаемый водяной поток.
— Твою же мать… Это круто, хинин. Не, в самом деле круто! Создать для себя гробницу из стихий… Пришла пора умирать!
Полторы минуты. Кацуми корчится на татами от боли, но не отрывает от меня глаз. Я не должен подвести!
Бросаюсь вперед, пируэтом ухожу от взмаха меча, переступаю в полоборота и что есть силы бью локтем по улыбающимся губам. Исаи отшатывается, сплевывает кровь, кривится и заносит меч для удара. Пора! Шаг вперед под смертельный взмах. Пастью дракона на рукояти я ударяю снизу по навершию его меча. Путь к последнему знаку свободен, но не тут-то было.
Рука Исаи летит назад, но этот засранец успевает перехватить рукоять за спиной и, когда я прицеливаюсь для последнего символа, бьет исподтишка. Лезвие меча входит в мой живот так же легко, как нож в малиновое желе.
Я спотыкаюсь, во рту снова появляется противный глоток крови, который нужно немедленно сплюнуть, так как проглотить не получается.
— Ты труп, хинин! Я победил! — говорит Исаи, после чего движением кисти поворачивает меч и вытаскивает его из меня.
Горячая лава поселяется внизу живота. Горячая лава разъедает кожу и стремится залить всё вокруг. Перед глазами темнеет. Неужели это всё? Неужели всё напрасно?
И сейчас я упаду на колени, истеку кровью, а Кацуми умрет в нескольких шагах от меня?
Или всё-таки я не вошь дрожащая, а право имею?
Вот если бы я снимался в каком-нибудь дешевом боевике девяностых, то сейчас появился бы сэнсэй, наорал бы на меня. Я мигом бы вспомнил, что «жи-ши» пишется с буковой «и», а потом бы навалял противнику по первое число.
Но я не в дешевом боевике. Я в чертовой, мать его, Японии. И я должен отомстить за хинина, которого щемили всю жизнь, и которого едва не убили в мусорной подворотне. Я не герой боевика, я убийца, который избрал своей работой проводы на тот свет различных гандонов. И сейчас один гандон как раз передо мной.
Он ждет, когда я его провожу. Так не хуй его разочаровывать!
Я обнажаю окровавленные зубы в улыбке и плюю в улыбающееся лицо Исаи не хуже записного верблюда. Противник явно не ожидает, что в глаза полетит такой крупный сгусток. Мальчишка отшатывается, а я взмахиваю мечом, который по тяжести кажется мне круче железнодорожного рельса.
Раз, два, три!
Над правым глазом Исаи расцветает символ молнии. Он делает мальчишку похожим на узкоглазого Гарри Поттера, только круглых очков не хватает, мантии да гребаной палочки. Вместо палочки у него есть меч и как раз им он собирается пронзить моё бренное тельце ещё раз.
Выпад. Я пропускаю клинок мимо себя и ударяю ребром ладони в основание шеи. Исаи пролетает дальше и едва не вписывается в последнюю стену, которая покрывается вязью молний. Молнии переплетаются между собой. Они снуют, трещат и пытаются дотянуться до любого предмета, который оказывается на расстоянии вытянутой руки.
Исаи чуть-чуть не дотягивает до соприкосновения. Он замирает всего в нескольких сантиметрах от выскочившего протуберанца. В паре метров корчится на полу Кацуми. А я не в силах ей помочь… Вернее, я могу, но тогда убью друга. А этого я не хочу.
Выбор достойный королей — либо позволить умереть подруге, либо убить друга…
Исаи проводит рукой по лбу и стряхивает набухшую кровь.
— Ловушка Пяти Стихий… Хитро, хинин, хитро! И как же я сразу не догадался? Откуда такие знания о древних искусствах?
В мозгу мелькает цифра один. Всего минута…
Ловушка Пяти Стихий должна предотвратить ускользание онрё из зала. Теперь, к какой стене не сунься — везде наступает смерть. Пять стихий закрыли путь к отступлению. Закрыли как человеку, так и духу. Можно пробиться через пол, но сколько времени на это уйдет? За это время я порежу его на небольшие котлеты…
Остается последний элемент, который должен сотворить сэнсэй. Пять стихий и область духа. Надеюсь, что Норобу не подкачает. Да что там надеюсь? Я уверен, что сэнсэй не подкачает. Недаром же старая гвардия расположилась шестиугольником вокруг додзё и каждый ждал, пока на теле Исаи появится свой символ.
