Девчонка ждала меня!
Черт, а я напрочь забыл, что пригласил её на свидание. Сколько же она тут тусуется? Полчаса? Надо бы прикинуться ветошью, вроде как имел в виду, но не сегодня или вообще потом…
— Привет, красотка! Чего тут туфли изнашиваешь? — спросил я, подходя ближе.
— Жду тебя и думаю о том, куда ты пригласишь голодную девушку, — надула губки Минори. — Или ты забыл, что хотел свидания. Ой, вижу, что ты нашел телефон?
Она показала на мою пылающую щеку. Что ей на это ответить? Что шел-шел, споткнулся, упал, очнулся — на харе пощечина?
— Нашел, но мобильник почти сел. Хотел спросить у Кимико зарядку для телефона и вот… — я невольно потер щеку.
— Что «вот»?
— Да вот зарядка у неё не той системы… Ладно, пойдем в кафе «Такашито». Тут неподалеку и там очень вкусно готовят. Прямо пальчики оближешь.
— Твои пальчики? — заигрывающим тоном спросила Минори.
— Только если будешь есть из моих рук, — парировал я.
Мы прошли мимо полицейской машины. Моя знакомая Наоки Хикамару ещё раз приветственно кивнула. Но выходить из машины не стала. Продолжила нести службу.
— Знакомая? — спросила Минори.
— Как-то спрашивал у неё в кобане дорогу, разговорились про рис и его приготовление. Вот с тех пор и здороваемся друг с другом.
Ну не мог же я сказать, что пришел в кобан к девушке-полицейскому для того, чтобы написать заявление по поводу нападения трех аристократов… Которые, кстати, потом ещё и успешно скончались. Как и другие семь… Ну, вы должны помнить этих утырков во главе с господином Ицуми.
— Прямо так разговорились про рис? Ни про что другое?
— А про что мы могли ещё поговорить с полицейским? Не про ловлю же бандитов…
— Не знаю, — задумчиво проговорила Минори. — Недавний случай в спортзале как раз такой разговор и предполагался…
— Это уже другое дело. С госпожой Хикамару мы говорили только о рисе, — отрезал я и тут же перевел тему. — Вот ты какой рис себе будешь заказывать?
— Я бы хотела кацудон, — мечтательно проговорила Минори. — В твоей кафешке это подают?
— А ты не боишься за свою фигуру? — поднял я бровь.
Надо сказать, что кацудон не совсем подходил для диеты молоденькой девушки. Это свиные отбивные в панировке, с карамелизированным луком и яйцом, с гарниром из риса. Сплошные углеводы и жиры.
— Не боюсь. Я много тренируюсь, поэтому калории сжигаются на раз-два-три, — улыбнулась Минори. — Ещё и танцую, а на это тоже много энергии тратится. Так что кацудон будет в самый раз.
Весь последующий путь мы проделали в пустопорожней болтовне ни о чем. Дорога пролетела быстро и вскоре мы оказались возле «Такашито».
Что мне сразу не понравилось, так это стоящие возле кафешки мотоциклы. Одиннадцать байков. Черные, с наклейками на баках в виде языков пламени. Местами светились флаги Японии. И машины явно не из дешевых. «Хонды», «Сузуки», «Кавасаки». Что же за гости сегодня в «Такашито»?
— Может, пойдем в другое место? — спросила Минори, глядя на мотоциклы.
Из кафешки донесся звон разбитой посуды, а следом грянул хохот луженых глоток. Похоже, что там было весело…
— Ну-у-у, думаю, что кацудона лучше, чем тут, нам не подадут, — ответил я и взял Минори за руку. — Но ты можешь пока подождать на улице. Я схожу на разведку, и, если что… пойдем в другое место.
— Давай, сразу пойдем?
— Не трусь, Минори, я быстро, — подмигнул я девушке и пошел в сторону входа.
В небольшом кафе пахло сигаретным дымом, пивной отрыжкой и крепким мужским потом. Одиннадцать мужчин в кожаных куртках сидели за двумя составленными столами. На столешницах были навалены разные блюда, причем ели тут не палочками — при мне один из мотоциклистов взял пальцами водоросли удона и отправил в рот.
Двадцать два глаза уставились на меня. Я понимал их недоумение — редко кто войдет в заведение, перед которым наставлены байки с агрессивной символикой. Всё равно что зайти в бар, перед которым стоят танки.
Но я не «редко кто» — я человек, которому не наплевать на Аяку, официантку кафе.
— Кафе закрыто! — крикнул один из сидящих, мордатый бритоголовый крепыш. — Ищи себе хаванину в другом месте, хининчик.
Десять глоток одобрительно заржали. Они смотрели на меня оценивающе, как на мясную вырезку на прилавке.
— Да, это спецобслуживание и сейчас нас кое-кто спецобслужит, — икнул другой. — А ты вали дрочить в другое место.
Снова раздался смех.
Я моментально оценил обстановку. Так, одиннадцать рыл под хмельком. Рожи наглые, развязные. Татуировки на пальцах показывают, что не стесняются быть вне общества. Косухи, штаны с заклепками, черепа и скрещенные ножи нашивками на рукавах. Одна из банд босодзоку?
Аяка из-за стойки взглянула на меня испуганно. На её белом передничке отпечаталась чья-то пятерня, испачканная в соусе. Мда, Джуну Танаке, её парню и моему другу, такое отношение к подруге явно не понравится. А если я сейчас уйду, то вряд ли всё закончится благополучно.
— Мир вам, добрые люди. Я всё время тут кушаю. Позвольте же и сейчас мне пообедать. Госпожа Аяка, будьте любезны, принесите удон с курицей, — вежливо улыбнулся я в ответ.
— Не носи ему ничего, красотка. Сказано же, что закрыто на спецобслуживание. Может тебе уши прочистить? А что, мы можем — приставим твою башку к глушаку, да и продуем как следует, — сказал мордатый.
И снова дебильный смех одобрения. Интересно, а если этой гогочущей орде показать танцующий пальчик, они будут также смеяться? Судя по лицам, не отягощенным интеллектом, будут. Ещё и аплодировать начнут.
— А я всё-таки присяду и поем, — снова сыграл я наглухо отмороженного.
На этот раз смех стих. Мордатый отправил в пасть очередную порцию лапши, запил пивом из кружки. После этого он откусил желтыми зубами край кружки, сплюнул окровавленную стекляшку и грохнул искалеченную тару о стол. Грохнул с такой силой, что кружка разлетелась на тысячу осколков, а в руке мужчины осталась ручка с острыми краями.
Мужчины посторонились, пропуская громилу ко мне. Я же присел на бордовую кожу дивана, показывая полное смирение и согласие с несправедливой судьбой, которая послала ко мне этого дьявола в коже.
— Значит, ты не слышишь меня, хинин? — спросил мордатый, нависая надо мной кожаной скалой.
От него несло пивом, сигаретным дымом, потом и мочой. Похоже, что мылся этот байкер только тогда, когда над Японией шел дождь. Кожаная куртка хрустела, проминаясь в потертых сгибах.
— Я слышу вас, — с легким поклоном ответил я. — Но также слышу и свой желудок, а он говорит, что очень сильно хочет кушать. Вот, слышите, как бурчит? Громче моторов ваших мотоциклов.
