– Хм… А ты знаешь, что у здешних богачей больше в почете мясные блюда? До того, как разбогатеть, местные ловцы жемчуга питались исключительно дарами моря. А вот банальную курицу себе могли позволить далеко не все. И то лишь по праздникам.
– Хочешь заказать курицу?
– А ты что, думаешь, не потянешь?
– Ну, почему же? Просто, если бы я знал, как ты к ней тяготеешь, пригласил бы тебя в KFC.
– Все же хочешь на мне сэкономить, – заулыбалась Катя. – Я так и знала. Можем разделить счет на двоих.
– Ну, уж нет. Ни в чем себе не отказывай, – расщедрился Тушнов и, тут же все испортив, добавил: – Не думаю, что в тебя много влезет.
Катя засмеялась и пододвинула к себе толстую папку меню. Решив тому доказать, как жестоко он ошибается! У Кати был прекрасный аппетит. А лучшей баранины, чем в Эмиратах, не было нигде в мире. Острый соус, изумительная корочка… М-м-м… Катя даже забыла, что в последние месяцы ее совершенно отвернуло от мяса. Чтобы произвести впечатление на Диму, она бы вообще что угодно съела. Ей нравилось его дразнить.
И все было изумительно хорошо. И еда. И шутливый разговор за столом, поддерживая который, она как-то не сразу обратила внимание на странные спазмы в животе. Уже за десертом, объевшись просто до неприличия, стала к себе прислушиваться. Сначала казалось, ничего страшного. Но чем дальше, тем сильней становился дискомфорт. В попытке найти положение, в котором бы ей стало легче, Катя ерзала на стуле.
– Катя, ты в порядке?
– Не знаю, – растерялась она. В памяти невольно всплыли бесконечные страшилки Тушнова. И по спине побежал холодок.
– Что не так?
В его голосе слышалось явное беспокойство. Он побелел. Буквально до синевы, так что эта бледность пробивалась даже сквозь его плотный цвета гречишного меда загар.
– Да не знаю я! Какие-то… спазмы.
Тушнов сглотнул.
– У тебя такое уже было?
Катя закусила бескровные губы и повела головой из стороны в сторону. А дальше все так закрутилось! Дима вскочил. Велев ей оставаться на месте, подался к выходу. О чем-то коротко переговорил с администратором. Вернулся к ней.
– Мне обещали, что скорая прибудет в течение пары минут. Ты сможешь спуститься? Или мне тебя понести?
Катя сморгнула плывущий перед глазами туман. Представила, как это будет выглядеть, и, едва шевеля губами, выдохнула:
– Я дойду сама.
Когда они спустились, врачи их уже поджидали. Смешно, но, сколько бы потом Катя ни возвращалась к тому моменту, она не могла вспомнить своих ощущений. Было ли ей плохо на самом деле? Болело ли у нее хоть что-то? Она бы не стала утверждать с уверенностью. Потому что все ее чувства, все ощущения притупил дикий страх. И такое в голову полезло… Некстати вспомнилось, что она сама хотела избавиться от ребенка. И тогда к обуявшему ужасу примешалось сокрушительное чувство вины.
Ее о чем-то спрашивали. Она что-то отвечала. Все на автомате.
Немного отпустило Катю лишь в больнице, атмосфера которой просто поражала. И каким-то мистическим образом успокаивала. Потому как если ей где-то и могли помочь, то только здесь, где все оборудовано по последнему слову техники. Где все для тебя. И ни секунды задержки. Где за все время от начала и до конца случилась лишь одна заминка. Когда Тушнову ясно дали понять, что он не сможет присутствовать при осмотре, и Кате пришлось выпустить его руку из захвата собственных одеревеневших от напряжения пальцев. Из уважения к местным традициям.
Чувства вернулись, лишь когда они вышли из больницы на улицу. Когда Тушнов, пригладив волосы пятерней, изумленно заметил:
– Всего лишь кишечные колики. А я уж было… – замолчал, качая головой.
И вот тут Катю просто прорвало.
– А ты уж было меня похоронил! Параноик чертов!
– Да ты же сама сказала, что тебе плохо! – оправдывался тот, уклоняясь от ее ударов.
– Я просто объелась! Если наброситься на жирное мясо, после долгого воздержания, и не такое может случиться, знаешь ли. Не накручивай ты меня так сильно, я бы это сразу поняла и ни за что бы не испугалась так сильно! Господи, ты сам псих, и меня в него превращаешь!
– Ну все… Все! Перестань… Ты же себе хуже сделаешь. Тебе нельзя нервничать.
– О, да заткнись ты! – рычала Катя. – Иначе я… Иначе…
Что? Она не придумала. От облегчения подгибались колени. А от злости немного пульсировало в висках.
– Все-все. Я молчу. Молчу. Не дергайся, слышишь? Я просто не переживу, если и с тобой что-то случится.
С ней случится. С ней! Не с ребенком.
Тяжело дыша, Катя с силой сжала пальцы у него на рубашке. И уткнулась взмокшим лбом в его грудь.
– Я в порядке.
– Правда?
– Правда. Но если ты еще хоть раз меня об этом спросишь…
– Я не буду.
– Обещаешь?
– Приложу все усилия, – прошептал Тушнов ей в волосы.
– Дим?
– М-м-м?
– Поехали домой, а? Я ужасно хочу тебя поцеловать.
– И что тебе мешает?
– То, что здесь полным-полно камер. В больнице мы уже побывали, там хорошо. А вот в местную тюрьму мне как-то не хочется.
– Думаешь, нас обвинят в непристойном поведении?
– Как пить дать. Здесь с этим строго.
– Всего-то за какой-то поцелуй? – хмыкнул он, ведя носом от макушки вниз. Задевая губами висок.
– Вряд ли мы ограничимся поцелуем.
Дима замер. Сжал пальцы на ее теле плотней. Выругался.
– Я не уверен, что после всего нам стоит…
– О, да господи боже мой! – вновь взвилась Катя.
– Ладно… Ладно. Черт! Такси! – рявкнул Дима, прожигая ее пьяными от желания взглядом.
Глава 22
В такси они расселись подальше друг от друга. И, если уж на то пошло, от греха. Отвернулись каждый к своему окну в надежде, что невероятные виды проносящегося мимо города как-то отвлекут, собьют градус накала. Но чуда не случилось. Желание пульсировало внизу живота, растекалось лавой по венам, обостряя донельзя чувства… Катя стиснула бедра, поерзала.
