– Вчера ночью мы охотились на крабов-отшельников.
– Это другое. А ведь времени совсем не осталось. Или сегодня, или никогда.
Катя могла собой гордиться. Её голос прозвучал нормально. Без сожалений. Как если бы она просто констатировала факт.
– Я только сделаю пару звонков, хорошо?
– Ну, что ж, придется поскучать.
– А ты не скучай. Вот. Возьми…
– Что? Неужели ты даешь мне почитать свой черновик? – изумилась Катя.
– Ну, хочешь, отредактируй, – усмехнулся Дима в ответ. Подмигнул. И снова скрылся в доме. А Катя недолго думая улеглась на диван, поставила на живот его мак и принялась читать. Текст был интересным и довольно чистым. Впрочем, в некоторых местах можно было и поправить. Что Катя и сделала, решив похулиганить. Раз уж он дал ей на это добро. Свои правки и замечания Катя вывела на поля. Чтобы Тушнов при желании мог без проблем их отменить. Благо времени на это у нее было сколько угодно – телефонный разговор Димы здорово затягивался. Она старалась об этом не думать. Не злиться на тех, кто крадет у неё… у них последнее время. Которое и без того пронеслось очень быстро, как и всегда, когда на вес золота каждая уходящая в вечность секунда. Кате вообще казалось, что она открыла очень важную формулу – скорость времени прямо пропорциональна его ценности для каждого отдельного индивидуума на том или ином этапе жизни.
– Ну, что? Ты еще не передумала идти?
– И не надейся! Закончил?
– Угу. Слушай, а там со связью как? Нормально?
– Не знаю. Ждешь какой-то важный звонок?
– Да нет. Все нормально. Пойдем…
Катя не поверила ему ни на секунду.
К нужному месту они шли по щиколотку в воде. Где-то останавливались, чтобы посмотреть то на прозрачного краба, то на рыбешку, переплетали пальцы, или присаживались на корточки, склоняя головы друг к другу. Что-то фотографировали.
– Звезда! Я нашел! Четыре-два в мою пользу, – обрадовался Тушнов, склоняясь над ярко-красной морской звездой.
– Вообще-то четыре-три. Ты забыл о той коричневой. Бр-р-р.
– Да она же была дохлой! Дохлые не считаются.
– Зато это – единственная звезда, с которой ты согласился сфотографироваться. Что же выходит, трупы звезд фотографировать можно, а засчитывать как трофей – нет? – сварливо поинтересовалась Катя. Она уже и не помнила, как началось их соревнование, но победить в нем – было делом принципа.
– Живых звезд нельзя доставать из воды, чтобы с ними сфотографироваться! Они могут погибнуть! – горячился Тушнов.
– Я это слышала уже тысячу раз. Но спасибо, что напомнил. В жизни не буду фотографироваться с живыми морскими звездами. Только с трупами. Если найду.
– Видишь, как я на тебя влияю!
– И не говори. Когда я хорошая – я хорошая.
– А когда плохая – еще лучше?
– Вот! Все ты про меня знаешь.
Все вообще. Даже больше, чем ей бы того хотелось. Дима изучил её вдоль и поперек. Тщательно, будто она была объектом какого-то ужасно важного исследования. С таким вниманием к деталям и самым незначительным на первый взгляд мелочам, что Катя далеко не всегда понимала, как на это вообще реагировать. А потому просто наблюдала. За тем, как он медленно пожирает ее чайным взглядом. Спускаясь миллиметр за миллиметром. Крутит в своих ладонях ее руку. Или ногу… Ощупывает пальцами косточки, загрубевшие от ходьбы босиком участки на стопах, разминает, надавливает, трет. Он изучил даже самые потаенные и недоступные местечки на ее теле. Поцеловал каждый миллиметр. Да, Катя безумно соскучилась по такой близости. А он… Судя по всему, он не то что даже соскучился. Он буквально оголодал.
– Не смотри на меня так, – улыбнулся. Катя смутилась, отвела взгляд и, не найдя, что на это ответить, бросила:
– Здесь нужно немного пройти вброд.
– Ты уверена, что нас не отрежет от суши приливом? – нахмурился Дима.
– Нет. Вода начнет прибывать после шести.
– Тогда нам лучше поторопиться.
В некоторых местах вода достигала бедер, но до отмели было рукой подать, так что они переправились быстро. Сначала ничего особенного не происходило. Они просто шагали в воде. А потом Тушнов как заорет:
– Пять-два! Нет, шесть… Нет, восемь! Ты только посмотри, сколько их! Я выиграл, Катя. Это я их всех нашел!
Морскими звездами было устлано все морское дно. Зеленые и красные, синие и желтые. Оранжевые, пятнистые… Какие угодно! Совсем маленькие – видно, детеныши. И просто огромные. В глазах Тушнова плескался детский восторг.
– Это я их нашел. Это я!
Он подлетел к ней, схватил на руки и закружил. Его смех подхватил и унес ветер. А ей… ей почему-то стало совершенно не до смеха. И захотелось плакать. Даже в носу защипало. И опалило глаза, будто этот момент выжигался у нее на сетчатке.
Дима выпустил её из рук. Чтобы он не заметил, как ей сейчас плохо, Катя весело улыбнулась и стащила с ноги тапочку, делая вид, что промывает забившийся внутрь песок. Но как-то слишком резко она дернулась. В голове закружилось. И прежде чем Дима успел ее подхватить, Катя пошатнулась. Отступила, ничего перед собой не видя, лишь бы только устоять на ногах. И… вскрикнула от боли, пронзившей ногу.
– Что такое? Что?!
– Кажется, я наступила на ежа! Черт… Ну, надо же.
– Давай выбираться. Можешь идти?
– Да. Наверное, да.
Но боль была адской. Каждый шаг давался с трудом. Зато слез можно было не прятать. Дима очень быстро ее научил находить что-то хорошее даже в самых гадких ситуациях.
– Не нужно было сюда идти. Я идиот!
– Ты-то при чем? Это мне надо было лучше смотреть под ноги. Как не вовремя. Завтра самолет. Я сегодня планировала собрать вещи…
Дима повернулся к ней в полупрофиль. Приоткрыл губы. Вздохнул. И ничего не сказав, плотно сжал челюсти. А потом у него зазвонил телефон. Он вздрогнул. Бросил взгляд на экран. Снова на Катю… Будто решая, что для него важней.
– Мне нужно срочно возвращаться.
– Тогда иди. Боюсь, срочно у меня не получится. Я тебя догоню.
