Весь первый урок в то утро Джо выглядывал в окно и старался убедить себя, что ничего не могло сорваться. В конце-то концов, что может случиться между хижиной и границей? «Так близко к границе, что до Испании доплюнуть можно» – так всегда говорил дедушка. Джо сжал в кармане ферзя и на секунду закрыл глаза. Он пытался молиться, но не мог, старался изгнать из головы худшие страхи, но это тоже не удавалось. Ночь выдалась кромешно-тёмная – идеальная. С ними был папа, чтобы проводить через границу. Они не могли заблудиться. Они бы пошли по тихому пути – по траве, а не по осыпям. Кто-то наверняка ждал их на той стороне, чтобы увести детей в Испанию. Папа с Бенжамином должны были вернуться в хижину самое позднее к полуночи – папа сказал так. Они собирались отдохнуть часок-другой перед спуском, и папа проводил бы Бенжамина до реки, а дальше отправил одного к вдове Оркада. Ничто не могло сорваться. Боже, пожалуйста, пожалуйста.
– Джо? – К его парте шёл месье Ода. – По-моему, ты сегодня утром не совсем с нами, Джо. Если ты хоть один раз насладился видом из этого окна, то, считай, видел его тысячу раз. Теперь, хотя я знаю, что ты от природы не математик…
Дверь распахнулась, и ввалился Юбер. Он разевал рот, изо всех сил пытаясь сказать что-то понятное, но только кряхтел и бешено мотал головой.
– Все оставайтесь на местах, – велел месье Ода. – Я вернусь через минуту. – Но Джо вылетел в дверь раньше него. Юбер схватил его за руку и потащил бегом на Площадь. Джо ожидал, что там уже стоит толпа детишек из пещеры, но Площадь была пуста. В каждом окне виднелись лица, и на улице стояли люди, вытягивая шеи, чтобы увидеть, что там происходит. Джо хотел побежать туда, но чья-то твёрдая рука удержала его. Рядом стоял месье Ода, и все школьники толпились позади него. Мадам Суле вышла из булочной, вытирая руки о передник, и Джо увидел, как она взглянула вверх по улице и тут же бросилась в дом и захлопнула дверь. Через секунду её бледное лицо появилось в окне. Теперь и Джо видел то же, что она.
Один солдат шёл впереди, ещё двое по бокам, а между ними – кто-то ещё, но Джо всё никак не мог разглядеть, кто же это. А потом он понял, и сердце его застыло. Сначала казалось, что там один человек, но их было двое. Бенжамин нёс Лию, она обхватила его за шею, а голову положила на плечо. Вот Бенжамин остановился и поставил её на ноги, присел перед ней, поправляя её пальтишко и без остановки говоря с ней. Потом он взял Лию за руку, и они медленно пошли к Площади, на которой теперь собралась молчаливая толпа. Джо услышал за спиной топот сапог. Лейтенант Вайсманн, капрал и дюжина солдат проталкивались через школьников к Площади. Солдаты разбежались веером, оттесняя местных. Лейтенант подошёл к пленникам, и один из солдат отдал ему салют. Джо не понял ни слова из того, что он говорил, но услышал, как повторяется одно и то же слово: «юден». Лейтенант подошёл к Бенжамину и оглядел его, а потом Лию.
– Вы евреи? – спросил он.
Бенжамин улыбнулся и кивнул:
– Да. – Потом спросил: – Можно нам сесть? Девочка очень устала, и я тоже.
Капрал принёс от кафе два стула, и они сели бок о бок, по-прежнему держась за руки.
Лейтенант Вайсманн огляделся и спросил:
– Месье Сартоль здесь? – (Тот выступил из толпы.) – Месье Сартоль, – сказал лейтенант, – я должен отправить этих двоих на станцию немедленно. Сами они туда не дойдут. Мне нужен осёл или лошадь. – (Все молчали.) – Бога ради, вы что, хотите заставить их идти пешком?
– Можно взять мою, – сказал месье Ода и повернулся к Джо. – Приведёшь её, ладно? – тихо спросил он. – Ты знаешь, где её седло. – Джо колебался. – Приведи её, – велел месье Ода со сталью в голосе.
Лоран пошёл с ним.
– Что случилось? – спросил он на бегу. – Что пошло не так?
– Не знаю, – ответил Джо, – я не знаю. – Он изо всех сил старался не разрыдаться.
Они нашли кобылу месье Ода и вместе её оседлали. Лоран держал её за гриву, а Джо заправлял ей за уши ремешки уздечки.
– Что они с ними сделают? – спросил Лоран.
– Отправят в какой-нибудь из лагерей, – ответил Джо.
Толпа расступилась, когда они привели лошадь. Бенжамин настойчиво что-то говорил Лии, гладя её по волосам. Они подняли головы и увидели идущего к ним Джо. Ни один не выказал ни малейшего признака узнавания. Джо держал лошадь, а Бенжамин залез в седло со стула. Капрал поднял ему Лию, он обхватил её за пояс, и девочка уселась, цепляясь за гриву.
– Капрал сопроводит вас к поезду, – сообщил лейтенант.
– А потом? – спросил Бенжамин.
– Это не моё дело, – отчеканил лейтенант и отступил в сторону.
Солдат взял у Джо поводья. Джо посмотрел вверх, на Бенжамина, который протягивал ему руку.
– Джьенкуе, – сказал Бенжамин. Джо пожал ему руку. – Джьенкуе, – повторил Бенжамин. На мгновение взгляд Джо встретился с глазами Лии и задержался.
Лейтенант нахмурился:
– Ты их знаешь? – Джо помотал головой.
– Конечно нет, – сказал Бенжамин. – Мы никого тут не знаем, и нас никто не знает. Мальчик привёл мне лошадь, и я его поблагодарил. Неужели еврею нельзя даже сказать «спасибо»?
Джо смотрел, как их увозят. Копыта лошади оскальзывались на камнях, когда её вели через Площадь и вниз по склону, а дальше они скрылись из виду. Месье Ода пытался собрать детей и вернуть в школу, но многие, как и Джо, разбежались по домам. Идя по пустым улицам, Джо вспоминал пожатие руки Бенжамина и его единственное слово, обращённое к нему, – и представлял всё, что тот хотел бы сказать и не мог, не выдав его.
Новости прилетели домой раньше него. Папа сидел, сгорбившись над столом и обхватив руками голову. Он посмотрел на Джо, когда тот вошёл, полными слёз глазами.
– Ты не должен себя винить, – сказала мама. Она отвела его руки от лица и поцеловала. – Мы всё сделали, что могли, все и каждый.
– Всё ли? – яростно и горько хмыкнул дедушка. – Я только что с Площади. Нас там было больше сотни, а бошей всего двадцать два – и мы просто стояли и смотрели, как их увозят. – Он отвернулся, чтобы никто не видел его лица.
– Что случилось, папа? – спросил Джо. – Что с остальными – они ушли?
– О да, – ответил папа, – мы увели их, как и планировали. Всё сработало как часы. Мы были на границе до полуночи. Только одно пошло не так: эта девчонка.
– Лия, – сказал дедушка.
– Она ни за что не хотела его отпускать, – продолжил папа. – Честное слово, Джо, никогда такого не видел. Какая силища в такой маленькой девочке. В чём душа только держится, а цеплялась за Бенжамина, как будто утонет, если отпустит. И нам пришлось привести её обратно в хижину – больше делать было нечего. Но и тогда мы не стали расстраиваться. Пропустили в хижине по стаканчику с Бенжамином, чтобы отпраздновать, и пошли вниз. Девочка, конечно, устала, так что я посадил её на осла, и мы двинулись. – Он осушил стакан и вытер рот тыльной стороной ладони. – А потом случилось это. Я сперва подумал, кабан, – такое слышалось фырканье, рычание. Не видно же ничего поначалу. Забавно, но Бенжамин как будто сразу понял, кто это, словно ждал. Он крикнул девочке что-то, чтобы предупредить, – я не понял что, но потом-то уж понял, когда из леса выбежал медведь – и поскакал прямо к нам. Бенжамин встал перед ним намертво, но осёл вырвался, девчонка завизжала так, что мёртвый бы проснулся. Я было побежал, как и осёл, – не будешь же стоять и драться с медведем. Но когда я обернулся, то увидел, что Бенжамин бросает в него камнями и кричит, а медведь отходит. Я поверить не мог, но потом вспомнил про того медвежонка, что ты рассказывал, – которого Бенжамин вырастил, – тут у меня сложилось два и два. Я тоже стал бросать в него камни. Он встал на задние лапы, а передними замахал, как боксёр; мы всё бросали и бросали в него камнями, а он шёл и шёл на нас. Потом ему словно надоело – он встал на все четыре и просто ушёл в лес. И всё это время мы слышали, как девочка плачет и кричит где-то сзади, а осёл орёт в долине. Я пошёл за ослом, а Бенжамин – за девочкой. – Папа покачал головой. – Нельзя было его оставлять, ни за что нельзя было. Я отлучился всего на пару минут: не сразу удалось утихомирить осла. Я уже вёл его обратно, к ним. Девочка-то всё ревела так, будто никогда не перестанет, а он пытался её успокоить. И вдруг фонарики, крики – и повсюду солдаты. И что же я сделал? Скорчился в темноте, как перепуганный кролик, – вот что я сделал. И сидел там, пока не уверился, что они ушли. И вот кто я после этого? Твой отец – трус, Джо.
