– Может быть, – тихо сказала мама, – дети могут притвориться кем-то другим?
– Что ты имеешь в виду? – озадаченно спросил дедушка.
– Не знаю точно, – ответила она, – просто думаю вслух. Но помню, когда я была маленькая, мне рассказывали какую-то историю про одноглазого великана. В пещере сидели люди, а великан ждал их снаружи, чтобы убить, когда они выйдут. А ещё в пещере вместе с ними были овцы.
– Знаю, знаю, помню эту историю. – И папа продолжил: – Когда овцы выходили из пещеры, люди уцепились за них снизу, и великан их не увидел. Ты же не предлагаешь…
– Нет, конечно нет, – ответила мама. – Но овцам нужны пастухи, так? Весна была тёплая – травы много. Если прикинуть, в нашей деревне тысячи две овец, сотня или больше коров, полсотни лошадей да ещё твои свиньи, дедушка. В нужное время – а мы уж сможем выбрать нужное время – они все пойдут на лето в горы, правда? Никто же не заметит ещё нескольких пастушат? А когда вы доберётесь до хижины – ну там уж, как ты говоришь, дедушка, до Испании доплюнуть можно.
Все уставились на маму.
– Просто идея, – смутилась она.
Глава 8
Было странно видеть вдову Оркада сидящей на их кухне, а дедушку – суетящимся вокруг неё. Они с мамой держались друг с другом вежливо, но не более того. Она внимательно выслушала план, который излагал папа. Когда он закончил, вдова откинулась на спинку стула и наморщила нос.
– Не знаю, – с сомнением протянула она, – не знаю. Мне кажется, что чем больше людей узнают об этом, тем больше риск, что кто-то проболтается, а вы хотите рассказать вообще всем.
– Но ты же понимаешь, Алиса, – сказал дедушка, – всем придётся об этом узнать: мы должны им рассказать, иначе они все не придут на концерт, так ведь? А как ещё нам найти одежды на всех ребятишек? Потом, им надо будет где-то переночевать накануне, и нужна семья, которая позаботится о них по дороге до хижины, – причём они все должны себя вести так, будто знают этих детей. Если все не будут знать, просто ничего не получится.
– Да понимаю я это всё, – поморщилась вдова. – Но можно ли им всем доверять? Можно ли быть в них уверенными – в каждом из них? В мадам Суле? В Армане Жолле? – Все молчали. Она продолжала: – Достаточно одному дать слабину – а ведь все знают, что случится, если их поймают.
– Но вы же знали, – быстро возразила мама. – И Джо, и дедушка. И это не помешало никому из вас сделать что нужно, правда? – (Вдова пристально посмотрела на неё.) – Никто их не выдаст, – продолжала мама, – потому что будут знать, что пострадают не только дети из пещеры, но и мы все – вся деревня, все, с кем они выросли, все.
– В том-то и прелесть, Алиса, – пояснил дедушка. – Понимаешь? Мы сделаем это все вместе, а там – пан или пропал. Вот почему все и каждый должны в этом участвовать, – а они захотят, как только услышат про детей. У нас в деревне есть хорошие люди, и других они потащат за собой.
– Они испугаются, – сказала мама, – как я испугалась, когда дедушка рассказал про вас, и Джо, и этих детишек в горах в пещере. И ещё скажу: мне и сейчас страшно, но я знаю, что это нужно сделать, и они тоже поймут. И сделают – вот увидите.
Вдова Оркада улыбнулась маме и хмыкнула.
– А в тебе есть сила духа, девочка, – сказала она, – куда больше, чем видно снаружи, а? – Джо никогда не слышал, чтобы его мама говорила так решительно и смело прямо.
– Ну что, – прервал их папа, – мы делаем так или нет? Нельзя вечно только болтать.
Вдова Оркада посмотрела на него и сделала глубокий вдох:
– Делаем. И да поможет нам Господь.
– Аминь, – отозвался дедушка.
Следующий час они провели за составлением списка имён.
– Нужно прийти ко всем и каждому, – сказал папа. – Сначала месье Сартоль. Потом отец Лазаль. Если они нам не помогут с этим концертом, то в любом случае надо отказываться от этой идеи. Потом месье Ода – надо выяснить, отпустит ли он детей из школы в понедельник. Нам нужны дети, как можно больше – дети нужны в первую очередь, причём все.
Отец Лазаль объявил о концерте во время мессы. Теперь уже все о нём знали и ждали его – кроме солдат, конечно. Глядя прямо на лейтенанта Вайсманна и дюжину солдат, сидевших рядом с ним, отец Лазаль говорил своим обычным звучным, несколько монотонным голосом, но при этом авторитетно, как человек, привыкший, чтобы его словам внимали:
– Каждое лето на три месяца наша община теряет значительную часть своего мужского населения. Как мы все знаем, в следующий понедельник начинается новый великий исход – перегон скота на новые пастбища, начало месяцев одиночества и тяжёлого труда. В Лескёне так было всегда. Я уже прожил среди вас большую часть жизни – достаточно долго, чтобы знать, что некоторые из этих мужчин захотят провести свой последний вечер в кафе, и я не подумал бы запретить им это, даже если бы хотел. Так что, разумеется, идите в кафе – но я хочу, чтобы все, и я имею в виду всех и каждого, пришли после этого сюда, в церковь.
Джо посмотрел вдоль лавки на солдат, он хотел увидеть их лица: не мелькнёт ли на них хоть намёк на недоверие. Капрал наклонился вперёд и подмигнул ему. Джо быстро отвернулся.
– Суета сует, сказал Екклесиаст, всё – суета и томление духа, – процитировал отец Лазаль, широко улыбаясь, и приложил ладонь к сердцу. – И я открыто признаюсь в своём суетном тщеславии. Как вы знаете, я долгие часы сижу один за органом здесь, в церкви, и занимаюсь. Я выучил несколько величайших произведений органной музыки, когда-либо написанных людьми. И в том числе одним немцем – неким Иоганном Себастьяном Бахом. Но для музыканта заниматься недостаточно – мне нужно выступать перед публикой. Мою музыку должны слышать. Время от времени я уже играл для вас кое-что, и сегодня вечером, чтобы отпраздновать канун перегона скота, я устрою вам короткий концерт и хочу, чтобы вы все были здесь – чтобы собралась вся община, каждый мужчина, женщина и ребёнок. Ни один ребёнок не мал, чтобы слушать Баха. – Он наклонился с кафедры чуть вперёд, оглядывая и обводя указующим пальцем каждую скамью. – И уж можете быть уверены: если вы не придёте, я узнаю. – Послышались смешки. Тогда он обратился прямо к лейтенанту Вайсманну: – Музыка, как я уже сказал, будет немецкая, лейтенант. Я знаю, как вы любите Баха, и, поскольку его музыка написана для прославления Господа обоих наших народов, мы будем очень рады вам и вашим людям. Католики и протестанты – добро пожаловать все. На самом деле, лейтенант, я буду очень огорчён и разочарован, если весь немецкий гарнизон не придёт сюда. Могу я рассчитывать на вас, лейтенант? – (Тот улыбнулся и кивнул.) – Это очень любезно с вашей стороны, лейтенант. Я оставлю для вас места. Концерт начнётся в восемь, так что закончится задолго до комендантского часа.
На концерты отца Лазаля редко ходило много народу, однако этим вечером церковь была полна – больше людей Джо никогда в ней не видел. Но к без пяти восемь немецкие солдаты ещё не пришли. Джо сел рядом с мамой, и она сжала его руку. Джо сжал её руку в ответ – чтобы придать уверенности и ей, и себе. Они придут, должны прийти. Кристина сидела с другой стороны от мамы, болтая ногами и сося палец. Вся церковь затаила дыхание в ожидании: ни шепотка, ни кашля. Джо обернулся и вытянул шею: по-прежнему ничего. Мама дёрнула его за руку, и он повернулся обратно. Колокола на башне загудели и пробили восемь часов. Отец Лазаль вышел из ризницы и посмотрел на пустые скамьи, где должны были сидеть солдаты. Казалось, он не знал, как быть. В этот момент вошёл лейтенант с пилоткой под мышкой, а за ним солдаты. Всеобщий вздох облегчения был почти слышен. Джо пересчитал солдат, пока отец Лазаль усаживался за органом: двадцать два. Они пришли все. Последними заняли места мэр и Юбер. Когда они сели перед Джо, он услышал, как за их спинами закрылась церковная дверь.
