– Что-то случилось? – спросила она.
Дедушка отодвинул тарелку и зажёг сигарету.
– Этот бошевский капрал, большой такой, – сказал он, – знаешь его? Он, наверное, лучший из них всех – так я скажу.
– Ну и что с ним? – спросила мама.
– У него было три дочери, – ответил дедушка, – а теперь только две. Одна погибла при бомбардировке Берлина на прошлой неделе.
– Бедный он, бедный, – сказала мама. – Какое несчастье.
Дедушка рассерженно вскочил:
– Чего это он бедный, а? Остался бы дома и заботился о своей семье, как надо, – и у него по-прежнему было бы три дочери, нет? А мой сын и твой муж не сидел бы в каком-то лагере, а эти дети… – Тут он прервался и закашлялся.
Мама пристально посмотрела на него.
– Какие дети? – спросила она, но дедушка притворился, что не услышал, и, когда она повторила вопрос, он уже почти вышел из кухни.
– Я иду в хижину, – заявил он и ушёл.
– Почему дедушка сердится? – спросила Кристина.
– Не знаю, милая, – ответила мама, по-прежнему хмурясь ему вслед, – не знаю.
В следующую пятницу туман ещё лежал на горах, когда капрал пришёл к Джо, как и обещал. Джо наполовину надеялся, что он не придёт, потому что знал, что не сможет сейчас ему отказать, и так и получилось. Капрал выглядел совершенно другим человеком: вся жизнерадостность, вся теплота исчезли, глаза были красными и пустыми. «Идёшь, Джо?» – спросил он и вручил Джо бинокль. Юбер хотел пойти опять, но он привык к тому, что бывает не его очередь, да и шоколадка, которую дал ему капрал, выглядела вполне заманчивой заменой. Джо с капралом оставили его следить за овцами. Когда Джо оглянулся, Юбер заставлял Руфа ложиться и выпрашивать шоколадку.
Они шли не разговаривая, потом Джо сказал:
– В тумане мы не очень-то много увидим.
– Когда поднимемся повыше, будет лучше.
Прошло ещё несколько минут, прежде чем Джо набрался мужества заговорить, но он знал, что должен.
– Насчёт того, что случилось с вашей дочерью, – сказал он, – мне очень жаль, и нам всем очень жаль.
– Спасибо, Джо, – ответил капрал. – Спасибо вам. – И начал говорить, и уже не мог остановиться. – Если уж нужна война, то в ней должны сражаться солдаты. Раньше всегда сражались солдаты – такое я могу понять; мне это не нравится, но понять могу. При Вердене был один солдат в форме против другого солдата в другой форме. При чём тут женщины и дети, что им делать на войне – вот что мне скажите. Каждый день с тех пор, как я услышал про мою дочь, я задаю себе много вопросов и пытаюсь на них ответить. Это не так просто. «Что мы здесь делаем, Вильгельм?» – спрашиваю я себя. Ответ: я охраняю границу. Вопрос: от чего? Ответ: чтобы помешать людям убегать. Вопрос: почему они хотят убегать? Ответ: потому, что боятся за свою жизнь. Вопрос: кто эти люди? Ответ: французы, кто не хочет, чтобы их забрали на работы в Германию, может быть, сколько-то сбежавших военнопленных и евреи. Вопрос: кто же угрожает жизни евреев? Ответ: мы. Вопрос: почему? Ответ: нет ответа. Вопрос: а когда их поймают, что будет? Ответ: концентрационный лагерь. Вопрос: а потом? Ответ: нет ответа – но не потому что его нет, Джо, а потому, что мы боимся узнать этот ответ. – Он вытер щёки тыльной стороной ладони и горько усмехнулся. – Видишь, что бывает, когда задаёшь много вопросов, Джо? Когда я был маленький, я всегда задавал очень много вопросов, «что» и «почему», и моя мать теряла терпение. Она говорила: «По кочану, Вилли, и больше нипочему». – (Джо не смог сдержать улыбки.) – Итак, мы опять улыбаемся, – продолжал капрал. – Мы должны улыбаться. Улыбка – хорошо. Теперь мы ищем орлов.
Они поднялись выше линии деревьев и оставили туман внизу, дойдя до широкой луговины, заросшей упруго пружинящей травой, среди которой то и дело попадались голубовато-серые кустики чертополоха и камни (осыпавшиеся). Посреди поляны бежал серебристый ручеёк.
– Это было здесь, – сказал капрал. – Мы были здесь, когда его заметили в прошлый раз. – Он указал в небо. – Смотри. Вон там, видишь? На середине скалы вверху. Как вы это говорите? Уступ, да? Оно было там, я уверен. – (Джо навёл бинокль на каменный лоб.) – Выше, чуть выше, Джо. Видишь? – И вот он – широкий каменный уступ, тёмная впадина за ним и на одном конце гнездо из веток, но никакой орлицы.
– Её там нет, – сказал Джо, – и птенца не видно.
– Она прилетит, – ответил капрал. – Если прилетела один раз, то прилетит ещё. Надо иметь терпение – и подняться выше, тогда будет лучше видно.
Джо пошёл за ним через луговину, перескочил через ручей и полез по глине, цепляясь руками и ногами, пока они не добрались до крутого склона, который в сентябре бывал весь чёрный от ягод черники. Джо часто ходил сюда собирать ягоды с папой. Они присели в тени огромной скалы. Отсюда они могли наблюдать за гнездом через долину.
Капрал взял у Джо бинокль и подкрутил его, настраивая.
– Лучше, – сказал он, – намного лучше. Тут она нас не увидит, а мы её увидим. Теперь мы будем ждать, ждать и молиться. – Джо уставился на него. – Что-то не так? – спросил капрал.
Джо отвернулся и помотал головой:
– У меня есть знакомый, который тоже всё время так говорит, – вот и всё.
– Вот, – сказал капрал, – ты держи бинокль. Теперь надо сидеть тихо. И не шуметь.
Они сидели рядом, задрав колени, разглядывая небо вверху, – увидели много всяких птиц: воронов, жаворонков, канюков и одинокого красного коршуна, который занимал их полчаса или больше, но никакого орла или орлицы. Джо настраивал бинокль на коршуна высоко в небе, наводя фокус, пока птица не заняла весь окуляр. Он видел перья на коршуне, как они подхватывают ветер и держат птицу в воздухе. Вдруг рука капрала легла на плечо Джо и сжала его. Джо перевёл бинокль на уступ и увидел, как туда приземлилась орлица. Она что-то бросила к своим ногам – Джо не разобрал, что это. Орлица встряхнулась и оглядела мир внизу, потом принялась раздирать свою добычу. «Кто-то вроде сурка», – подумал Джо, а орлица стала бочком передвигаться по уступу ко гнезду. Там она бросила пищу, наступила на неё когтистой лапой и стала рвать. Тогда Джо увидел, как в тенях под скалой позади неё что-то зашевелилось. Птенец вылез на свет, переваливаясь и подпрыгивая, и поковылял к матери.
– Глядите, – шепнул Джо, – глядите.
– Можно? – спросил капрал, протягивая руку, и Джо отдал ему бинокль. – Прима! Аусгецайхнет! – пробормотал капрал. – Аусгецайхнет. Я думаю, их два, Джо. Да, их два. – И он передал бинокль обратно Джо.
К его досаде, чтобы снова найти уступ и навестись, понадобилось какое-то время – но потом он их увидел, всех троих, и стал наблюдать за орлиной пирушкой над растерзанным сурком. Птенцы хватались одновременно за один и тот же кусок и тянули его в разные стороны, отпрыгивая назад, пока он не рвался. Джо почувствовал, как капрал хлопает его по руке, но был так заворожён зрелищем, что не хотел отдавать бинокль. Похлопывание стало более настойчивым, и Джо опустил бинокль, собираясь передать его капралу, но тому он, кажется, был не нужен. Он показывал вниз, на долину под ними. Джо посмотрел. Трое солдат медленно двигались к ручью. Теперь он услышал их голоса, но не успел он навести бинокль, как они скрылись из виду за большим валуном. Один за другим они появились с другой стороны камня. Джо поглядел вверх, на капрала, но тот пожал плечами и улыбнулся: «Всё в порядке, Джо, у меня все документы с собой».
