Она отрицательно покачала головой, потом замерла, словно что-то вспомнив, и, нахмурившись, сказала:
– Очнувшись, Галя тоже бредила – спросила, где ее гитара, и все.
Вот с этого места поподробнее!
– А где ее гитара?
Алина раздраженно пожала плечами:
– Говорю же, это был бред! У Гали никогда не было гитары. У Ларисы была, ох!
Женщина испуганно зажала рот ладонью и в полной растерянности посмотрела на меня:
– Да что же это?!
Этот вопрос я предпочла оставить открытым, толкового ответа на него все равно не было. Лариса пытается передать послание, но какое?
– Пока не знаю. А что случилось с гитарой Ларисы?
– Понятия не имею. Кажется, Лариса взяла ее с собой к Муромовым. Наверное, у них осталась…
* * *
– Может, объяснишь, зачем мы едем в Тумановку, если все Муромовы живут в Москве? – флегматично поинтересовался Войнич, проезжая мимо указателя «Тумановка – 20 километров».
Пыльная, нетронутая асфальтом дорога, петляя, скрывалась в сосновом леске и казалась слишком узкой для огромного джипа.
– Объясняю – она ближе, к тому же Василиса Зайцева в данный момент меня интересует гораздо больше Муромовых. Именно ее имя видела Лариса перед смертью.
– На халате, который мог взять кто угодно, – прежним тоном возразил кратко введенный в курс дела недоуволенный ассистент. – А может, он не медицинский? Халаты ведь носят еще многие: повара, продавцы, ветеринары.
– У этого над бейджем была вышита медицинская эмблема.
– Но тебе же сказали, что женщина с таким именем в больнице никогда не работала, да и в селе не проживала.
– Но халат ведь был. Лариса его видела.
– Ты говорила, она умерла в подвале, а не в больнице. Откуда там халат? – продолжал спорить Войнич. Вот ведь дотошный!
– Вопрос на миллион, вот поэтому мы и едем в Тумановку – осмотримся на месте.
– А ты уверена, что девочка погибла там? Ее могли увезти куда угодно!
– Уверена. В трансе течение времени ощущается иначе, но ориентиры имеются. С места похищения до рокового подвала Ларису везли не более двадцати минут.
– Хочешь сказать, ее убили где-то на соседней улице? – не поверил Алан.
– На одной из соседних улиц, – уточнила я. – Село небольшое, расположено компактно. Все соседи, все друг друга знают.
– Ее убил кто-то знакомый?! – Его голос больше не звучал отрешенно. Чемпион даже соизволил повернуться в мою сторону и одарить недоверчивым, немного растерянным взглядом. – Как это?
Меня даже растрогало это его минутное замешательство и непривычно растерянный вид. Не такой уж он циничный и железобетонно-непробиваемый, каким хочет казаться.
– А вот так! – Я предпочла смотреть в окно, там за редеющими деревьями уже начинали появляться аккуратные маленькие домики. – Не все в этом мире друг другу братья и сестры. Есть еще завистливые соседи, обиженные родственники, вечно недовольное начальство и просто клинические психи вроде моего отца.
– Это мог быть кто-то из приезжих. Почему сразу знакомый! – Войнич упрямо не хотел верить в очевидное.
Придется выступить в роли мисс Марпл и цинично развеять его надежды и сомнения.
– Сам подумай, ее похитили не ночью в глухом лесу, а в первой половине дня на улице. В машину она села сама.
– Ты это видела?
– Отчасти. Ей глаза слепило солнце, а водитель не выглядывал из салона. Скорее всего, он позвал ее. Лариса узнала голос и безбоязненно села к нему.
– И чей же это был голос?
– Не знаю, ее мысли мне недоступны.
– А марка машины, цвет? – настаивал Алан.
Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на размытом ускользающем воспоминании.
– Увы, солнце слепит и все искажает. Это может быть темно-коричневый, красный или бордовый, а марка… Я вижу только распахнутую дверцу. Нет, не могу определить.
– Но тот, кто был в машине, он ее узнал или все-таки принял за подругу?
– Не думаю. Лариса этого человека точно знала, значит, похитить собирались именно ее.
* * *
Врачебная амбулатория Тумановки располагалась почти в центре села в большом старом, давно требующем капитального ремонта здании.
Войнич остановился в нескольких метрах от входа и из машины выходить не собирался, свалив всю грязную работу на меня.
Ну и зачем, скажите на милость, мне такой ассистент? Проще таксиста нанять, он хотя бы ворчать не будет.
В больнице было пусто, только пожилая, на удивление высокая, плотного телосложения санитарка в кипенно-белом халате старательно натирала полы.
Я поздоровалась и объяснила, что ищу врача или медсестру, которые работали здесь более пятнадцати лет назад.
Женщина, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении не такой уж пожилой, румяной, круглощекой и голубоглазой, посоветовала пообщаться с заведующей амбулаторией – Анной Григорьевной Минаевой, ее трудовой стаж насчитывал 18 лет.
Умудренную стажем и опытом Анну Григорьевну я нашла возле ее кабинета. Она отчитывала худенькую тщедушную старушку в платье ядовито-зеленого цвета, украшенном непропорционально крупными и почему-то синими ромашками:
– Пелагея Михайловна, что же вы дома сидели с таким конъюнктивитом! Так ведь и глаз можно потерять, его лечить нужно!
– Так я и лечила, – тоненьким и неожиданно звонким голосом оправдывалась старушка. – Кукиш крутила.
– Какой еще кукиш?! – простонала Анна Григорьевна. – Пелагея Григорьевна, ну не в каменном ведь веке живем!
– А чего такого, раньше всегда помогало! Покажешь ячменю кукиш, скажешь: «Ячмень, ячмень, на тебе кукиш, чего хочешь купишь» – наутро и следа не остается.
– У вас не ячмень! Почему вы не пользовались каплями, которые я дала? Вы же обещали!
– Как же не пользовалась? – возмутилась Пелагея Григорьевна. – Да я два флакона выпила, а толку никакого! Только пронесло, как от зеленых абрикосов! До сих пор живот болит!
Врач воздела руки к потолку.
– Да их не пить, а в глаза закапывать надо! Я же вам все на листочке написала!
– И как я с такими глазами твои листочки должна читать?! – Возмущение бабульки переросло в праведный гнев. – Объяснять лучше надо!
– Хорошо, – с тяжелым вздохом завершила дискуссию заведующая. – Идемте в процедурный, Марина покажет вам, как закапывать капли, и заложит тетрациклиновую мазь. А потом зайдете ко мне – разберемся с болями в желудочно-кишечном тракте.
– В каком терракте?! – не поняла Пелагея Григорьевна.
– В животе! – терпеливо объяснила женщина.
