– Да, наверное. Извини, я спать, пока.
Я отключила телефон. Совсем. В висках пульсировало.
Ненавижу это ощущение растерянности и беспомощности. Некий «мальчик из семнадцатой» рылся в моих документах и теперь знает, кто я. А может, и не рылся – доказательств нет. Что это – реальное преследование или моя личная паранойя?
Надо же, высмеивала бабушкины страхи, а теперь сама трясусь как осиновый лист только потому, что свидетельство о рождении оказалось не там, где должно быть.
А вдруг его бабушка переложила? Но нет, она в мой «секретный ящик» обычно не заглядывает.
Усталость навалилась с новой силой. Как все не вовремя. Отдохнуть бы хоть немного, но нельзя. Сначала нужно решить, что теперь делать?
А какие, собственно, у меня варианты? Быстро собрать необходимое и снова бежать, а потом где-то в забытом богом захолустье начинать все сначала, гадая, охотятся за мной или нет? Не хочу! Сколько можно?! Разве я в чем-то виновата? Родителей не выбирают!
Я не сомневалась, что дело именно в моем кровном родстве, других версий просто и быть не могло. Тогда что остается? Как будет действовать тот, кто прочел мое настоящее имя и запись в графе «отец»? Вот это нужно выяснить в первую очередь. Только бабушку придется на время куда-то услать…
* * *
Провожая Василису Аркадьевну на вокзал, я чувствовала себя как минимум чудовищем. Она не простит, когда поймет, что ностальгические мысли о старой знакомой, проживающей в Липецкой области, как и согласие на поездку, ей внушила родная внучка.
На душе было мерзко – я опустилась до того, чтобы манипулировать единственным близким человеком. Браво, Злата! С другой стороны, как еще я могла ее защитить, не зная, что именно нам грозит и насколько силен противник? Да, у меня есть некоторое преимущество в виде неординарных способностей, но они не уберегут ее от пули или ножа. За себя я не боялась – справлюсь.
Понять бы, кто меня преследует и чего хочет. Мести? То бишь справедливости в его представлении? Скорее всего. Тогда почему сейчас он, или она, или они затаились? Когда и откуда ждать удара?
Посадив бабушку на поезд, я вернулась домой.
Ощущения слежки не было. Странно. Мебельный фургон давно уехал, а наверху в семнадцатой царила непривычная тишина.
На повестке дня стоял один вопрос: кто? Память услужливо высветила наглую фальшивую улыбку Громова. Он вполне мог пробраться в квартиру, пока никого не было.
Тогда почему ничего не сказал? Ведь его специализация – шантаж, или старший лейтенант преследует другие цели? В любом случае этого типа нужно проверить.
Громова я нашла в его кабинете. Он курил у открытого окна и, судя по образцовому порядку на столе, традиционно бездельничал.
Мой приход его не удивил, но и не обрадовал.
– В чем дело, ты по мне соскучилась? До субботы вроде еще далеко? – поинтересовался он, фамильярно перейдя на «ты».
Я тоже решила не церемониться:
– Соскучилась, только не по тебе, а по Руслану. Мне нужно с ним увидеться. Приведи его, пожалуйста.
О том, что парень еще здесь, узнала от общих знакомых.
Вот теперь он удивился. Окинул меня оценивающим взглядом и медленно, с расстановкой произнес:
– Скажи, на кого я, по-твоему, похож? На простодушного деревенского олуха или на совершенно типичную сволочь?
– На сволочь, – не без удовольствия подтвердила я.
Громов удовлетворенно кивнул. Не потрудившись затушить сигарету, бросил ее в пепельницу и не спеша подошел ко мне почти вплотную.
Не выдержав свинцовой тяжести его взгляда, я отступила и уперлась в стену. Он сделал еще один шаг вперед, фактически прижав меня к стене, и с едва заметной угрозой в голосе спросил:
– Тогда какого черта ты являешься ко мне с очередным требованием, заметь, уже во второй раз, ничего не давая взамен?
– Но в субботу…
– До субботы далеко! – холодно отрезал полицейский. – Я и так сделал исключение, хотя обычно авансы не даю! Неужели я непонятно выразился в прошлый раз или все дело в том, что ты блондинка?
– Я крашеная.
С минуту он сверлил меня пристальным взглядом, затем отступил к столу, процедив сквозь зубы:
– Проваливай!
Я вздохнула с облегчением.
– Вообще-то мне есть что тебе предложить. Я помогу найти убийцу Вали, а ты станешь героем дня и вернешь папочкино расположение. Разве ты не этого хочешь?
Тут я, наверное, перегнула палку.
Громов помрачнел еще больше:
– Мне плевать на его расположение, ясно!
– Но не на его деньги. Ты привык жить на широкую ногу, а попав в немилость родителя, лишился привычного содержания. Все твои кредитки заблокированы.
Темные брови сошлись на переносице.
– Все это ты узнала, когда в прошлый раз до меня дотронулась? – недоверчиво спросил он и снова шагнул навстречу, протянув руку вперед. Наверное, хотел схватить меня или ударить.
Я решительно приблизилась к нему с предложением:
– Дотронься снова, и я буду знать больше!
Это подействовало. Громов замер на месте, а руки засунул глубоко в карманы.
– Ладно, уходи.
– А что с моим предложением?
– Не заинтересован. Убийцу я уже нашел: твоему драгоценному Руслану предъявлено официальное обвинение.
– На каком основании? Ты настолько уверен, что это он?
– Ты меня допрашиваешь? – Громов криво усмехнулся. – Честно говоря, мне плевать, убивал он или нет. У меня есть мотив, есть свидетели, которые видели их вместе. Этого достаточно.
Я сочла нужным освежить память «оборотня в погонах»:
– С Сабельниковым ты тоже так считал, а в итоге прозябаешь в провинциальном захолустье без привычного комфорта.
Он молчал.
– Хочешь снова ошибиться? Отец Вали – полицейский. Он наверняка будет тщательно следить за расследованием.
– Да он сам признался, тот придурок, – неохотно процедил Громов. – Рассказал, что они поссорились. Девчонка его шантажировала: уверяла, что беременна, даже сделала фальшивое заключение УЗИ. Требовала прогулки в ЗАГС, и он ее ударил. Какие еще нужны доказательства?
«Фальшивое УЗИ – так вот что я видела в трансе».
– В убийстве он тоже признался?
– Нет, – неохотно ответил Громов. – Но парень был в стельку пьян и почти ничего не помнит. Все сходится.
– А что, если он все же не убивал? Просто дай мне с ним поговорить, теперь я все увижу.
– Теперь?
– Да, он ведь уже протрезвел. Сканировать пьяного бессмысленно.
