Вид на Коническую гору из станционного дома в Акстафе. Рисунок Анны Листер, сделанный во время возвращения в Тифлис из Баку Calderdale, West Yorkshire Archive Service, SH:7/ML/E/24/120
Они вернулись в свой отель на Штабной площади. Ничего не изменилось — канцелярское унынье, восточная лень, верблюды, шелудивые псы. Жарко, пыльно и зелено. Сладко пахло магнолией и свежим пури. Они отдыхали — вечером бродили по саду Головиных, потом сидели с ними на открытой веранде, пили ароматный чай с вареньем. Генерал Головин оказался приятным и тонким собеседником. Много рассказывал о Кавказе, горах, Алазанской долине, башнях Сванетии, о монастырях, прятавшихся за серыми облаками, и отшельниках, будто вытесанных из камня, ругал путешественника Гамбу и хвалил путешественника Дюбуа, почитал Кавказ важнее Италии, Египта и Греции. Сообщил между прочим, что пишет книгу о местной археологии. «Я выразила надежду, что эти весьма интересные записки будут опубликованы. Он сказал, что, если будет время, непременно их издаст. Я еще ни с кем не говорила так интересно и душевно, как с Головиным. Замечательный, умный, талантливый человек».
Энн и Анна катались по хорошо знакомому, почти родному Тифлису, поднялись на Мтацминду, бегло осмотрели церковь Метехи на противоположном берегу Куры, заехали в немецкую колонию, увидели, как быстро и сноровисто ткали там шелк. Гуляли по ботаническому саду, крепости Нарикала и обедали у знакомых, не таких, впрочем, щедрых, как в Баку. Знакомые отвезли их в тифлисские бани: «Общественные расположены близко к берегу реки, а государственные — выше по улице, дальше от реки. В одном помещении две бани. Цена = 2 абаза за 1 час. Есть государственная баня для солдат, цена = 20 русских копеек ассигнациями за 1 час с каждого. В ней могут одновременно мыться 20–25 человек — она полна народу, очень шумная. Самая лучшая баня — с куполом, персидского типа, старинная, с двумя колодцами — купол с пятью отверстиями: одно в центре наверху и четыре ниже по куполу. Все бани горячие. Пробовала воду в двух — сернистая, тепловатая, мне показалось, что она везде одинаковая, хотя Георгий сказал, что в государственных банях вода горячее».
Тифлисские бани. Фотография конца XIX в.
Поздно вечером, после прогулок и ужина, Анна запиралась в своей комнате и садилась за карту — с циркулем, карандашом и хаосом неразобранных, необдуманных мыслей. Куда же дальше?
В Персии сейчас жарко, к тому же никто не обеспечил их письмами. Придется перенести поездку на осень. В запасе несколько летних месяцев, которые нужно провести с пользой. В Кахетию? Это от Тифлиса на северо-восток и потом южнее. Симпатичное место. Госпожа Брайко, жена коменданта, рекомендовала там побывать. Из Тифлиса в Алазанскую долину проложены две дороги. Одна — менее удобна, но живописна. Супруга генерала Коцебу путешествовала как-то по ней — вояж непростой, но приятный. Кругом — романтичные руины, монастыри, башни, церквушки. Приветливые монахи пекут хлеб, делают сыр, угощают добрым вином. Они с Энн не пропадут. Нужно опасаться только лезгин — дикари лавиной бросаются с гор в долину, жгут, режут, уводят в полон. Потребуется эскорт — казаков пять или десять. И нужны письма — Головины и Безаки обещали помочь. Лачинова, «добрая душа», предупредила: на почтовых станциях ничего, кроме лошадей, нет — ни матрацев, ни мыла, ни еды. Все это придется вытребовать у местных начальников…
Анна бродила циркулем по карте. Из Тифлиса до Сигнахи — 100 верст, путь легкий, удобный — колеса кибитки выдержат. Но оттуда дорога разбитая, ехать придется верхом. В двух верстах от Сигнахи — женский монастырь и церковь с мощами святой Нины. Оттуда — 25 верст до урочища Карагач. Там можно остановиться у монахов, дня на два, посмотреть крепость царицы Тамар. От Карагача до Телави — 25 верст, рядом — прелестный монастырь Алаверди. В семи верстах от Телави живут их знакомые, князья Чавчавадзе. Они их радушно примут. И оттуда — назад, в Тифлис. Или…
Им говорили, что западная Грузия живописнее восточной. Там монастыри, церкви, крепости, горные вершины Шови (три-четыре тысячи метров, вдохновляюще опасно), вечные снега Ушбы, ледники Риони. Там природа дика, неистова и своенравна, лишь для смельчаков и завоевателей — то есть для Анны Листер… «Решено — мы едем в Кутаис! Оставим там наших Георгия и Домну и поедем дальше. Генерал Брайко обещал выдать бумаги для проезда в Имеретию и Мингрелию…»
Потом она еще подумала, поводила циркулем по карте и приписала в дневнике: «Между прочим, из Кутаиса мы сможем доехать до Эривани». Оттуда — 450 верст до Тебриза. Ее снова тянуло в Персию. Она опять думала о Тебризе, Исфахане, Тегеране, вспоминала пустынное серебристо-бирюзовое море на горизонте и мерцавший сказочный град в блестках солнц и улыбок обманчивых баядерок. Они доскачут в Эривань из Кутаиса, переждут жару и в конце сентября пересекут наконец границу между Россией и Персией, миром дольним и прекрасной мечтой…
Или сначала в Мингрелию? Или в Сванетию и потом к Черному морю? Переждать жару в Одессе и дальше в Батум? От Батума до Гумры — 300 верст. От Гумры до Эривани — 120 верст. Или взять левее — посмотреть озеро Севан и потом уж в Эривань… Циркуль выстукивал сбивчивый ритм по топографической карте. Мысли снова путались, цифры рассыпались. Анна ничего не могла решить, не знала, куда же дальше. Три летних месяца до сентября, 90 дней до осени, до Персии. Где-то их нужно провести, что-то еще увидеть. Они поедут в Кутаис — это уже решено. Но там она точно должна все обдумать и пересчитать. А Энн…
Энн в это время была совершенно счастлива. Гуляла, готовила, кроила пальто по чертежам Чекмаревой, что-то тихонько напевала. Уже неделю к ней приходил местный мастер, немногословный грузин с хитрым прищуром и умными руками — учил плести кружева. И у Энн получалось все лучше, за пару уроков она смекнула, как обращать неподатливые серебряные нити в тончайшие сеточки. Ей было в Тифлисе так уютно, так спокойно, она никуда не хотела и тихо надеялась, что Анна скомандует наконец отбой, что они поживут здесь немного и ранней осенью вернутся в Британию. И когда услышала, что они едут в Кутаис, — раскричалась и расплакалась. Листер, привыкшая к ее эскападам, даже бровью не повела — холодным жестом брезгливого экзекутора предложила Энн чистый платок и записала шифром в дневник: «Поездки и деньги — это всегда несчастные темы наших разговоров. На меня словно находит грозовое облако. Я пыталась ей объяснить, но она не хотела слушать… Я успокоила ее — мы поедем в горы, потом на Черное море, в Крым, из Одессы вернемся в Москву и оттуда — домой».
Энн успокоилась с быстротой капризного ребенка. Вечером сделала кружевные блины. После примирения и тихого ужина подруги, взявшись за руки, гуляли по балкону гостиницы, смеялись, насвистывали матросские песенки. Энн мечтала о доме, Анна — о Персии.
