Анну и Энн хлебосольно принимал генерал Михаил Григорьевич Брайко. Судьба и служба забрасывали его в разные места — Прагу, Варшаву, Париж, Витебск. В 1835-м его назначили губернатором Тифлиса. Своим канцелярским постом он тяготился, считал Грузию захолустьем и забывался в рассказах о боевом прошлом, вином и царскими застольями. На его обедах собиралась добрая половина бонтонного и военного общества: «Было шесть джентльменов, из которых три генерала, один полковник, а также начальник таможни, еще какой-то капитан и вельможа в свитском костюме. Присутствовали и дамы, супруга Брайко, его дочь, молодая незнакомка… Обед был превосходный. На закуску подали сыр грюйер, немного рыбы, немного того и сего. Потом был суп с пирогами. Потом — маринад из рыбы, телятина с восхитительным (как сказала Энн) и пикантным желе. Потом подали блюдо с говядиной, зеленым горошком и мелко нарубленными репой и морковью, а также небольшие, как шарики, запеченные картофелины и шпинат в соусе. Потом большой формованный паштет из дичи и вкусного мясного фарша. Потом жаркое из дичи. Потом были пирог, похожий на миндальный, желе, консервированные сливы и дольки апельсина, огурца, лимона или, быть может, имбиря. После супа разливали мадеру. Грузинское красное и белое вина наливали из бутылок, а не из бурдюков. В конце подали донское шампанское и сразу после обеда — кофе».
М. Г. Брайко
Безаки кормили не хуже. Глава семейства, начальник Казенной экспедиции был известным гурманом. Повара своего Николай Павлович выписал из Петербурга, и тот весьма искусно смешивал парижский шик высокой кухни с пряным кавказским колоритом. Безаки совершенно покорили англичанок великосветскими манерами, но больше — изысканными яствами: «Отменный обед, лучший из всех, на которых мы были, с великолепной сервировкой. В центре стола стояли горшки, обернутые белой бумагой, с маленькими кустиками роз. Подали вначале суп, потом — пироги. Затем — черноморские мидии небольшого размера, блюдо из говядины и языка. Потом лосося, потом дичь. Позже подали шпинат, яйца и спаржу, порезанные маленькими дольками и выложенные на одно блюдо. На десерт — яблоки на замороженных сливках, засахаренные фрукты и сливы».
Александр Палович поинтересовался их планами — до него дошли слухи, что они направляются, подумать только, в саму Персию! И при этих словах в глазах генерала неприятно заискрилась злая ирония. Не обратив на нее внимания, Анна обстоятельно, без запинки перечислила остановки, время в пути, расстояние от одного города до другого, примерное количество денег и провианта, которыми он запасутся перед опасной и манящей дорогой. Ирония мгновенно погасла, Безак продолжил уже по-деловому. Если все так серьезно, если план составлен и все решено, то, во-первых, он даст им бумагу на имя одного влиятельного армянина в Тебризе — тот их свяжет с господином Тейлором, консулом в Багдаде. Во-вторых, он советует взять в Тебризе переводчика и персидскую прислугу и там же купить хорошего крепкого мула. Пятьсот дукатов на первое время должно им хватить. Безак отлично знал тамошние цены, пообещал все хорошенько рассчитать и представить список в ближайшее время. «Он умен и очень приветлив. Между прочим посоветовал нам, если из Тебриза пойдет караван, присоединиться к нему и добраться до Багдада. Если же нет, то ехать из Тебриза в Тегеран. Он сказал, что сейчас там все спокойно, дороги в Тегеран, Исфахан, Шираз, Бенду, Бушир, Буссорах и Багдад безопасны. Но ехать мы должны только с караваном. Если же мы упустим его, нам придется 10 месяцев ждать следующего. И следовательно, если мы не поспеем ко времени выхода каравана из Тебриза в Багдад, придется возвращаться в Шираз той дорогой, которой мы приедем туда». Все это звучало убедительно. Александр Павлович, кажется, знал, что говорил. И предупредил — женщинам в Персии небезопасно, поэтому им придется переодеться в мужские костюмы. Анна кивнула головой — она знает.
Во время тифлисских обедов Анна познакомилась с генералом Павлом Коцебу, начальником Генерального штаба Кавказского корпуса, Александром Хвостовым, директором дипломатической канцелярии в Тифлисе, генералом Анрепом, полковником Брусиловым, капитаном Толстым. Все они были «очень добры, приветливы, учтивы», а жены их, хоть и не блистали красотой, но были приятны во всех отношениях, хорошо изъяснялись по-французски, много читали и с легкостью поддерживали любые, даже научные темы.
Листер «нашла весьма симпатичным» и семейство Орловых. Иван Алексеевич, походный атаман казачьих войск при Отдельном кавказском корпусе, был немолод, но щеголеват — носил чоху, архалук, папаху, смахивал на горского князя, владельца башни и десятка душ. Его супруга, Еликонида Петровна, тоже казалась чуть восточной — то ли из-за плавучей неспешной речи и грациозных движений, то ли потому, что одевалась она слегка на грузинский манер, в бархатные вышитые шелком платья, голову покрывала чихти-копи, крохотной шапочкой в тумане газовой фаты. «Симпатичная, милая миниатюрная дама, почти ничего не ела, пока ее гости старательно набивали утробы», — заметила Анна. С ней она говорила обо всем — политике, военных делах, литературе, высокой кухне и, конечно, модах.
Портрет Н. А. Чавчавадзе (Грибоедовой). Неизвестный художник
Орлова посетовала, что Тифлис нынче беден светскими развлечениями и она скучает здесь бесконечно: «Нет ни театра, ни кабинета для чтения, хотя обещают вскорости его открыть. Нет модных магазинов и галантерейщиков. На это я заметила, что они здесь и не нужны — дамы в Тифлисе одеваются прекрасно. Здесь нет парикмахера-куафера. Впрочем, имеется французский магазин. Там я смогу приобрести стекло для моих карманных часов фирмы Parrelet».
Самыми экзотическими дамами пестрого тифлисского общества были сестры Чавчавадзе — Нино и Екатерина, истинные грузинские аристократки. Нино носила траур по жестоко растерзанному в Персии супругу, Александру Грибоедову. Черный ей необыкновенно шел — оттенял благородную бледность ее мраморного недвижного лица, казавшегося ликом святой мученицы. Екатерина выглядела старше своих лет. Бойкая, живая, общительная, с яркими черными глазами и грубоватыми, немного мужскими чертами лица — царица Тамар во плоти. Несколько лет назад она удачно, по большой любви, вышла замуж за владетельного князя Давида Дадиани, правителя Мингрелии. И жила на два дома — в Тифлисе в родительском особняке и в Зугдиди, с мужем.
Портрет Е. А. Чавчавадзе (Дадиани). Ф. Винтерхальтер
Горделивые царственные княгини произвели на Анну самое приятное впечатление. Во время обеда у Головиных она, позабыв о приличиях, прицельно их рассматривала, восхищаясь волнистыми и волнующими, с вороньим отливом волосами, черными бровями, густыми ресницами, карими глазами, бледно-персиковым оттенком губ, грациозными поворотами головы и стана, каждым обдуманным, сдержанным и красноречивым движением их красивых выразительных рук… Сестры казались хрупкими и сильными одновременно — таковы были все дамы Востока. «Обе красавицы. [У Орловых] я вновь виделась с княгиней Дадиани и ее сестрой, Грибоедовой. С последней в разговорах я провела лучшую часть вечера. Обе très comme il faut, обе — по-настоящему европейские дамы, одеты в европейские платья. Грузинские костюмы носили лишь княгиня Саломе Орбелиани и ее сестра».
