И время до станицы Екатериноградской прошло незаметно. «Тут грязь еще хуже, чем в Моздоке». Анна тоскливо оглядывала глинобитные в сырых подтеках мазанки с плоскими бурыми крышами, разбитые, разъезженные телегами серые хлябкие улицы. Казалось, здесь жили одни казаки — все, кого они встречали, носили одинаковые мундиры, шаровары с лампасами, фуражки, меховые шапки. И значит, подумала Листер, им быстро выдадут новый конвой. Но начальник станицы угрюмо покачал головой — у англичанок нет письма, а бумага от Ребиндера не имеет действия, надобна другая, от коменданта Тифлиса, иначе им придется ждать новой «оказии». Но будет она нескоро — Шамиль отбил у русских две крепости и теперь приближался к Владикавказу, куда русские уже навезли пушек и стянули войска. «Кое-кого даже забрали в русскую армию из местных — и жены их с детьми остались в слезах, но вся подготовка к схватке с Шамилем проходит тихо, чтобы не вызвать паники среди сельских жителей. Говорят, в недавней стычке с его войском, в 80 верстах от Владикавказа, погибли 400 черкесов и 60 русских. Мисс Уокер, к счастью, совсем не боялась, и лишь потому, что не подозревала о настоящей опасности. Пускай так — это к лучшему».
Мисс Уокер думала тогда о красотах Кавказа, благодарила провидение, что у них пока все благополучно и без ссор. Вечером 3 апреля она поздравила Анну с днем рождения — приготовила ей на скорую руку праздничный пудинг.
Вид на Кавказские горы и вершину Казбек из станицы Александровская. Рисунок Анны Листер Calderdale, West Yorkshire Archive Service, SH:7/ML/E/24/69
Листер понимала, что время для путешествий неподходящее. Но менять планы не хотела. К тому же в ней разыгрался настоящий мальчишеский азарт — кругом война, все ждут Шамиля, и будет, верно, знатная схватка. Ее отец участвовал в сраженьях, так, может, и она увидит красочную битву. Отступать нельзя, только вперед. На Владикавказ!
Георгий и Домна узнали от местных неприятные новости и попытались урезонить свою хозяйку — лучше переждать и выехать с «оказией» позже, когда все уладится. «Домна очень напугана — черкесы плохо обходятся с женщинами. Она боится, что ей перережут горло или еще что-нибудь с ней сделают. Я ее успокоила — сказала, что, если мы попадем к ним в плен, они нас будут оберегать, ведь у нас есть деньги и я нас всех выкуплю». Служанка поохала, высморкнулась, вытерла глаза — оставаться в станице она не могла, ехать обратно не разрешала Листер. И значит, был один путь — во Владикавказ. Бог поможет, они проскочат.
Как только успокоилась Домна, забился в истерике курьер, тоже прознавший о стычке и нежелавший ехать дальше. Он сделался вдруг страшно болен, почти умирал, хотел вернуться, требовал свой паспорт. Листер рисковала остаться без проводника. Делать нечего — вспомнив все русские выражения и набрав побольше воздуха в легкие, она что есть мочи накричала на него. И еще на всякий случай пригрозила полицией, судом и каторгой. Курьер мгновенно выздоровел и подчинился. Но как ехать дальше, Листер не понимала. Эскорта без письма не получить. «Оказии» ждать долго — путь на Владикавказ черкесы вот-вот перережут. Ей посоветовали нанять частный эскорт. Официально это было запрещено. Но в России все умели обходить предписания и договариваться полюбовно. Хозяин-казак, у которого они ночевали, предложил довести их до Владикавказа. Поедут он и три вооруженных человека. Каждому Листер должна по 20 рублей и еще 20 рублей «для сладкого» — хозяин подкупит кого надо, чтобы получить разрешение на выезд. Ударили по рукам. Утром эскорт был в сборе.
Вид на Кавказские горы и вершину Казбек из станицы Александровская. Рисунок Анны Листер Calderdale, West Yorkshire Archive Service, SH:7/ML/E/24/70
Они мгновенно выехали из Екатериноградской и днем прибыли в Александровскую. Там все то же — грязь, слякоть, нестройные ряды серых мазанок. Ходят мрачные смуглые казаки. «Но все же здесь не так грязно, как в Моздоке, — можно даже ходить по улицам». Начальник станицы сказался занятым — англичанки оставили ему бумаги и приветственное письмо. Он ответил вежливой запиской — просил простить, по-французски не говорил, надеялся, что они устроились благополучно, и радовался, что их сопровождал эскорт под началом именитого моздокского казака. Оказалось, их хозяина все в округе знали: «Он храбрый, бесстрашный, лучше, чем 100 всадников, и нам даже сказали, что пуля его не берет».
В Александровской к подругам прибился офицерик — пил с ними чай, рыцарственно сопровождал на прогулках. На вид ему было чуть за двадцать, не сказать, что вояка, — бледный, худенький, талия узкая, словно у барышни, усики едва пробиваются над губой. На новеньких золотых эполетах — одна стеснительная звездочка прапорщика. Начальник станицы отказался выдать ему эскорт, посоветовал ждать «оказии». Но офицерик очень спешил в Тифлис, умолял англичанок взять его с собой — он военный, вооружен, пригодится в пути, может дать отпор бандитам, а казаки — народ лихой, верить им нельзя, сегодня есть эскорт, а завтра он далече. Листер согласилась.
Пятого апреля около девяти утра выехали: Энн и Анна в кибитке, за ней — прислуга, телега с багажом, офицер в повозке с денщиком и эскорт из четырех казаков. Было по-весеннему тепло. Даже припекало. Над полями — легкий золотистый туман, вдали — темно-изумрудные холмы и белая шапка Кавказских гор. Покойно, солнечно, тихо — лишь топот копыт, колокольчик и птичий щебет. Вдруг: «Черкесы-ы-ы-ы». Курьер истошно завопил. Ямщики с испугу натянули поводья, лошади заржали, кибитки встали. Слева, справа, сзади замаячили силуэты горцев. Начальник эскорта скомандовал прибавить ходу, но не растягиваться, не гнать лошадей. Конвойцы рассредоточились, приготовились к бою. Анна взвела курки пистолетов — наконец-то, это ее первое настоящее кавказское «дело», сейчас начнется бой, они дадут отпор. «Черкесов было около двадцати, все верхом, кружили-кружили вокруг. Дверцы нашей повозки были открыты. Мне вовсе не было страшно, и Энн тоже. В боевом волнении я смотрела в их сторону. И ожидала, что черкесы навалятся лавиной. Четыре казака, четыре ямщика, русский офицер с денщиком, слуги и мы — я решила, что мы вполне сможем дать отпор». Черкесы тоже хорошо считали. Они мешкали — все кружили да кружили, играли короткими ружьями. И решили, что добыча слишком мала. Потанцевали на конях и растворились в пыли. Джентльмен Джек ликовала — они победили, без единого выстрела, без потерь. Такие приключения ей по душе.
Перевели немного дух и двинулись дальше. По дороге Георгий рассказал, как мужественно вел себя попутчик-офицер. Услышав истошный вопль курьера и увидев сзади черкесов, он заорал ямщику мчать во весь опор, но, как назло, отлетело колесо, кибитка завалилась, и юный герой, скинув мундир, пулей вылетел из экипажа, помчался догонять телегу с прислугой — запрыгнул, еле отдышался — оказывается, никаких пистолетов у него не было. Он дрожал — он не хотел умирать, черкесы бы его зарубили, увидев эполеты, узнав, что он русский офицер. Его еле привели в чувство, Георгий отпоил чачей — и смеялся до слез, когда все это рассказывал мисс Листер.
