Станционный дом на почтовой станции Тараканово по дороге из Астрахани в Кизляр. Рисунок Анны Листер Calderdale, West Yorkshire Archive Service, SH:7/ML/E/24/57
Странное было место. Половинчатое. Часть жителей — русские, часть — татары и горцы, часть — православные, часть — мусульмане. Низ богатых домов строили каменным, верх — деревянным. Те, кто чтил законы шариата, делили свои дома на мужскую и женскую половины. Официальные бумаги сообщали, что Кизляр хорошо защищен от набегов горцев. На деле — лишь наполовину. С одной стороны его обороняла щербатая мшистая крепость, но ее чугунные пушки пугали только детей, на ленивый окрик солдат «кто идет» гоготали в болоте утки. С наводнениями тоже боролись кое-как — где-то берега Терека завалили фашинами, где-то — засыпали песком. Но каждый год он разливался, и каждый год приходилось вновь укреплять русло.
Главной улицей в Кизляре была Большая, и она же единственная. Посередине устроили насыпь для пешеходов, повозок и стад, но по сторонам оставили глубокие канавы — туда сливали нечистоты и гнилостную «чапру», дрожжи с виноделен. Там резво барахтались свиньи и плавали гуси. Во время ливней смердящее месиво разливалось, и улица становилась непроходимой.
Половинчатым был и комендант города, подполковник Грауэрт — инженер, но на военной службе, русский, но с немецкой фамилией, деятельный, умный, но не могший ничего довести до конца. Когда судьба и коварное канцелярское перо занесли его в это тоскливое местечко, Грауэрт объявил войну паводкам и сочинил талантливый проект искусственного водоотвода, дабы Терек больше не выходил из берегов. Но река в итоге потеряла лишь часть своей силы, и наводнения продолжались.
Листер читала об этом проекте и его авторе в Англии. Она ожидала увидеть одного из тех типичных военных инженеров, которых часто встречала в столице, — быстрого, четкого, по-немецки подтянутого, умевшего работать и носить мундир. Но в самый разгар служебного дня, в половине четвертого, господин Грауэрт в стеганом халате и колпаке преспокойно сидел у себя дома. Когда кибитки англичанок остановились у крыльца его дома, лицо инженера показалось в заплеванном мутном оконце и тут же исчезло. Денщик сообщил, что хозяин нездоров и не готов пока лично приветствовать гостий. Слуги провели англичанок в комнаты, которые комендант любезно отдал на три дня.
Через 45 минут подполковник все же явился в гостиную с невыглаженным лицом и в плохо вычищенном вицмундире. Он был явно нездоров, плохо выбрит, взъерошен, будто только проснулся, смотрел на гостий в каком-то рассеянном смущении, моргал стеклянными глазами, покусывал правый ус. Анна сперва подумала, что Грауэрт по русской провинциальной традиции пьет. Но подполковник поспешил объяснить — у него лихорадка, от самой Астрахани, откуда он только что вернулся. Весной в этом краю свирепствуют болезни. Вероятно, подхватил горячку по дороге и потому не смог принять их comme il faut. Они присели, немного поговорили и, распрощавшись, отправились гулять по Кизляру.
План Кизлярской крепости. 1830-е гг.
Прошлись к белокаменной стройной красавице, соборной церкви Казанской Божьей Матери: «Только началась вечерня. Собор очень живописный, круглый в плане, с круглой аркадой, венчающей подкупольное пространство, иконостас сверху до низу в иконах — святых и мучеников». От нее покатили в тарантасе через Рыночную площадь. Здесь было слякотно и грязно круглый год. И круглый год на площади сидели нищие горцы, «парцацы», в ожидании подачек, хлеба и нетрудной работы. Они сидели на корточках, притулившись к измызганным стенам лачуг, курили короткие трубки, вычесывали блох, вытряхивали дырявое рубище, каркали на горских языках, скалили белые зубы и ждали. Энн брезгливо прижала к носу платочек — воздух здесь был остро-невыносимым от вони навозных ям и грязных тел в засаленных бурках. Переехав площадь, свернули на Большую улицу, к лавкам: в «красных» продавали шали и материи, в «овощных» — еду и московскую галантерею, скверную и дешевую. Тут же стояли духаны — в них сидели бесплотные тени, с бледными лицами и желтыми глазами, курили гашиш, жевали какую-то изумрудно-зеленую дрянь. Чуть дальше, у самой армянской церкви, стояли половинчатые, каменно-деревянные дома местных тузов. Но даже в этой богатой части было много бедняцких крохотных мазанок, из соломы, обмазанной глиной. Их тоже называли «парцац». Плоские крыши утепляли дерном, весной он прорастал травой, зеленелся — с улиц на крыши запрыгивали козы, мирно паслись там и спали. «Здесь всюду на улицах вода и сырая глина. Но эти лачуги тем не менее довольно сухие — обмазаны смесью из глины, песка и рубленой соломы. Раствор плотный, добротный. И потому их стены почти никогда не трескаются — даже во время жары. Когда же трещина все-таки появляется, ее заливают тем же раствором».
Большую улицу венчала армянская церковь, построенная в начале XIX века на деньги армянских купцов. Ее называли «новой» — «старая» стояла на берегу речки Тополки, в северной части Кизляра. Одна была белокаменной, другая — деревянной. Но обе выглядели богато — диаспора о них заботилась, охраняла, ремонтировала и щедро помогала служителям.
Вечер англичанки провели у Грауэрта. Он хоть и был немцем, инженером и математиком, время коротал совершенно по-русски — поигрывал в картишки, охотился. Правда, сейчас, сказал он, время совсем другой охоты: «Кругом рыскают тысячи лезгин, чтобы выкрасть что угодно и кого угодно». Подполковник любил холодное оружие, но больше уважал пистоли и показал Листер пару из своей кавказской коллекции — красивые, стальные, с серебряными накладками и золочением, каждый по 350 рублей серебром. «Еще показал кабардинский лук из рога горного козла — два рога соединены в центре, а также показал старинный, но красивый колчан, проложенный внутри красной марокканской кожей, а снаружи обтянутый черной. У его лука нет тетивы (она делается из жил) и нет стрел. Сказал, что цены он невысокой и может легко достать похожий». И не обманул — нашел такой же и подарил на память о нем и Кизлярской крепости.
Другой отдушиной скучавшего инженера был китайский бильярд. Единственный в округе. Офицеры слетались к нему на партию — между «делами». Так они называли стычки с отрядами Шамиля. «Дел» было много. Не все заканчивались в пользу русских. И выжившим хотелось забыться, занять себя чем-то. Бильярд Грауэрта почитали лучшим развлечением. «Подполковник купил его в Нижнем Новгороде — он мог бы украсить и мою гостиную в Шибдене. Игра восхитительная. Он кратко объяснил мне суть».
Грауэрт, однако, не только резался в карты и катал шары. Он делал вина. И советовал гостьям выкроить время, съездить на виноградники, гордость Кизляра и всей Кавказской области. На следующий же день вместе со своим новым чичероне, инспектором императорских виноградников, они выехали в сады.
