Князь театрально всплеснул руками — ах, неужели, когда же, какую именно. И довольная Анна (хвастовство был ее недостатком, одним из многих) приготовилась рассказать о победе — о покоренной красавице Монте-Пердидо, Потерянной горе. Время для этого, к счастью, было. Она отхлебнула чай, улыбнулась и немного помолчала, настраивая тишину на свой лад…
Пиренеи. Она мечтала о них с юности. Читала эти наивные книжки о приключениях неловкого рассеянного ученого, какого-нибудь мистера Смита, непременно в очках, широкополой шляпе-калабрезе и английском пледе. Как он самоотверженно, в героическом одиночестве, без еды, питья и, кажется, без сознания, днями и ночами полз вверх по отвесным скалам. Как боролся, цеплялся кошками за кромку льда и трагически повисал над пропастью, между жизнью и смертью, меж двумя типографскими строчками. Но, запнувшись абзацем, рассказ продолжался красной победной строкой — мистер Смит выбирался из западни и, уже почти без чувств, приползал на вершину, окоченевший, изодранный, обледенелый, совершенно счастливый. И как его потом славили газеты. И вместе с газетами быстроногие мальчишки разносили вести о новой блистательной победе человека над коварной природой. Все мечтали о Пиренеях. И Анна поклялась себе непременно покорить какую-нибудь капризную вершину.
Г. А. Грузинский. Фототипия Товарищества художественной печати
Цирк Гаварни. Литография П. Горсе
Она готовилась — накупила книг по горному делу, туризму, подробные схемы пиренейских маршрутов и кое-что в развлекательном жанре — записки и дневники удачливых любителей-скалолазов. В мае 1830 года решилась на экспедицию. Так совпало, очень удачно, что тогда же на юг Франции собиралась ее хорошая знакомая, леди Стюарт де Ротзей, супруга британского посла, — желала отдохнуть и, как она выразилась, посетить Пиренеи, будто это был приятный термальный курорт. Предложила Анне ехать вместе. Жене посла отказывать не пристало, к тому же леди де Ротзей была бы для нее надежным пропуском и подорожной. Листер согласилась. Ради великосветской спутницы она починила экипаж, обновила гардероб, купила целых шесть пар обуви. Заказала слугам парадные ливреи. Обучила свою горничную красиво укладывать волосы, чтобы не вызвать неудовольствия у капризной леди.
Наконец 21 июля тронулись в путь — целых двенадцать человек (она, леди де Ротзей с двумя дочками, слуги) и три повозки, набитые провизией, платьями, дамскими безделицами, всяким модным хламом. Ехали долго, часто останавливались — леди желала то выпить чаю, то осмотреть лавки, то передохнуть. Удивительно, как они вообще добрались до Бордо. 28 июля до них долетели вести о революции в Париже, и путешественницы возблагодарили провидение, что успели покинуть столицу Франции до начала этого хаоса.
Потом на Анну навалилась тоска — гости, ответные визиты, знакомства с медлительными томными дамами, приехавшими отдохнуть и поправить здоровье. Они умели говорить только о самочувствии, медицине, еде, мужьях и по традиции немного о погоде. О том, в чем Листер совсем не разбиралась или разбиралась слишком хорошо, чтобы долго выдерживать этот вздор.
Леди де Ротзей хорошо изучила Пиренеи — по картинкам конфетных коробок. Конфеты она очень любила и часто угощала ими Анну. Анна изнемогала — она стала похожа на придворную болонку, которая выполняла команды, послушно сидела в корзинке и подходила к ручке за новой порцией лакомства. Ежевечерне леди де Ротзей переодевалась, принимала гостей или совершала визиты. Листер должна была ее сопровождать — и она зашнуровывалась в проклятый тесный корсет, натягивала чулки и нелепые подъюбники, надевала нарядное платье, капор, перчатки и терпеливо, часами сидела с высокородными гостьями, слушая их невыносимый, пошлый бабий вздор.
Впрочем, ее спутница все же смилостивилась: несколько раз они доезжали до подножия гор — были в О-Шод и О-Бонн, три недели провели в Люс-Сен-Совёре. Леди де Ротзей выразила необдуманное желание доехать до знаменитого Цирка Гаварни, горного полукружья, похожего на греческий амфитеатр. И Анна поняла — это ее шанс. Оттуда рукой подать до серьезных вершин — Виньмаль и Монте-Пердидо. Свой целью она выбрала вторую. Быстро составила график, нашла (в секрете от спутницы) Пьера и Этьена, крепких парней-проводников (и, кажется, контрабандистов). Тайком собрала рюкзак — теплые вещи, кошки для ботинок, альпеншток, фляжка с бренди. И во время пикника у Цирка Гаварни объявила о планах, в которые леди, увы, не вписывалась. Де Ротзей открыла рот, но шоколадная конфета помогла ей быстро справиться с неприличным удивлением. Она поинтересовалась, куда же Анна изволит держать путь. Услышав жуткое слово Пердидо (снег, лед, мороз, колючий ветер), леди вновь заглотила успокоительную конфету и очень вежливо, едва сдерживая раздражение, выразила свое сожаление из-за невозможности сопровождать мисс Листер в столь опасном горном предприятии. Она любезно поделилась с ней бездонными кондитерскими запасами и даже предложила пять франков в дорогу, которые Анна охотно взяла. Быстро, по-мужски распрощалась с надоевшей леди и, повеселев, резво и легко зашагала в сторону одинокой каменной деревеньки, месту ночевки перед трудным восхождением. Листер хотела перемахнуть через хребет Бреш-де-Ролан — так, для разминки, а на следующий день взобраться на Потерянную гору.
Она страшно нервничала вечером. Несколько раз перепроверила рюкзак, выложила пару вещей, потом их вернула, попробовала на прочность канаты страховок, передернула ремни кошек. И даже крепкий крестьянский ужин — картофельное пюре, жирный сыр, хлеб, молоко, ром и «Орлеанская девка», крепкий тягучий ликер, — не унял беспокойство. Она допоздна рассматривала карту маршрута, молилась, снова перетряхивала рюкзак и уже перед сном открыла дневник и приободрила себя, записав: «Не нужно бояться. Смелее! Вперед!»
Двадцать пятого августа около шести утра двинулись в путь. Погода была чудной — чистое небо, слабый ветерок. Солнце взошло в 7 часов 15 минут по ее точным французским часам. Было холодно — кругом ледники. Путь предстоял непростой — 2800 метров к вершине хребта Бреш-де-Ролан. Его черно-бурые сточенные зубья с гигантской расщелиной посредине казались щербатой пастью великана. В давние времена здесь сражался с басками доблестный граф Роланд. Его армия полегла в битве в Ронсевальском ущелье, а сам он, умирая, метнул свой меч Дюрандаль в гору, чтобы тот не достался врагу, — меч уцелел, но гора разбилась на две части. И в роландовской расщелине пролегла потом граница между Испанией и Францией.
Месье Шарль, рассказавший эту историю, шел впереди. Этьен подстраховывал сзади. Не спешили — делали передышки по 25 минут. И еще полчаса ждали, когда Шарль прорубит в леднике ступени для подъема. Но даже по ним Листер шла с трудом, едва держалась, раз чуть не сорвалась — спасли старые проверенные кошки и надежный альпеншток.
