Обсуждая вопрос о разграничении земель, эмир Ибн Са’уд говорил, что указанием на их принадлежность вполне могли бы служить колодцы с древними племенными васмами (метками) на них, а также пастбища, точно указывающие на права конкретных племен на те, или иные земли. Если же на некоторые из них, подчеркивал он, будут претендовать несколько племен, то вполне резонно сделать их «ничейной землей», то есть доступной для всех кочевников
[576]. Отмечал, что если в ‘Укайре договориться не удастся, то дело это надлежит передать, согласно традиции, на рассмотрение агль ал-хибра (людям мудрости и знаний), то есть известным в аравийской пустыне знатокам генеалогии племен. Настаивал на том, что кочевые племена едва ли согласятся с тем, чтобы быть ограниченными в передвижении «какими-то линиями на песке», какими-то призрачными и непонятными им границами. Считал, что рубежи владений тех или иных шейхств, королевств и эмиратов должны вычерчиваться в параметрах давно сложившихся племенных даир, мест традиционного обитания племен со времен их далеких предков. Придерживался мнения, что делить границами племена нельзя, что любое племя должно находиться, целиком и полностью, в юрисдикции той или иной из сторон-участниц конференции. Указывая, в качестве примера, на подчиненность ему племени алзафир, заявлял, что пастбища и кочевья этого племени простираются до Евфрата, что должны отражать и рубежи его владений в том направлении
[577]. Отстаивал на этом основании и право свободного доступа торговцев Наджда (Неджда) к городам и рынкам, расположенным у Евфрата
[578].
На шестой день переговоров, свидетельствует Х. Диксон, нервы у сэра Перси Кокса, судя по всему, сдали. Он поднялся из-за стола и сказал, что если переговоры и дальше будут продолжаться в том же духе, — что, похоже, и случится, — то им и за год не удастся разобраться со всеми теми вопросами, для решения которых они собрались. Поэтому, чтобы вывести переговоры из тупика, он берет все в свои руки. Развернул на столе карту, достал красный карандаш, и осторожно провел им линию от побережья Персидского залива до Джабаль ‘Анайза, что вблизи трансиорданской границы. Так, одним росчерком карандаша, большая территория, на которую претендовал эмир Ибн Са’уд, отошла Ираку. Затем, чтобы успокоить, думается, эмира Ибн Са’уда, он «отрезал» на карте около двух третей земель Кувейта, и отдал их Неджду
[579]. В дополнение ко всему вывел на карте еще две так назывемых нейтральных зоны — кувейтскую и иракскую. Племена могли являться туда, свободно пасти там скот и поить его водой из тамошних колодцев. Граница Кувейта с Ираком осталась на конференции в Эль-‘Укайре необозначенной
[580].
В ответ на мягкую попытку представителя короля Ирака разубедить сэра Перси Кокса в необходимости наличия у Ирака нейтральной зоны с Кувейтом, тот заметил, что кувейтские племена должны иметь достаточные территории для выпаса скота, и нейтральные зоны обеспечат им это. Реагируя на реплику ‘Абд ал-Латифа, одного из советников эмира Ибн Са’уда, относительно нейтральных зон, поинтересовался, в свою очередь, почему это его так тревожит. Потому ответил тот, что мы полагаем, что там может быть нефть. Именно поэтому, парировал сэр П. Кокс, я и установил нейтральные зоны, ибо в таком случае каждая из сторон получит половину с ее добычи
[581].
Создавал сэр Перси Кокс нейтральные зоны, прикрываясь при этом якобы тревожившими его благородными помыслами о защите интересов кочевых племен, далеко не случайно. Как человек дальновидный и прозорливый, хорошо сведущий в нравах, обычаях и традициях арабов Аравии, он имел в виду предотвратить образованием таких зон возможность получения какой-либо державой, в обход Англии, эксклюзивных прав на буровые работы в этих зонах в случае обнаружения там нефти. Полагал, что Британия сможет стать участницей любой концессионной сделки, касающейся той или иной зоны, через одну из зависимых от нее сторон.
В день подписания документов в ‘Укайре, продолжает Х. Диксон, часов где-то в девять вечера, эмир Ибн Са’уд обратился к сэру Перси Коксу с просьбой встретиться и переговорить с ним наедине. Перси Кокс взял с собой на встречу Х. Диксона, который и стал очевидцем всего там происшедшего. Когда мы вошли в огромный гостевой шатер эмира Ибн Са’уда, рассказывает Х. Диксон, то увидели ‘Абд ал-Азиза ибн Са’уда стоящим посередине него, страшно расстороенным. «Мой друг, — сказал он, обращаясь к сэру Перси Коксу, — сегодня Вы лишили меня половины моего королевства». И, посмотрев в глаза Перси Коксу, зарыдал. Тот подошел к нему, взял его за руку и сказал, что он точно знает, что чувствует его друг, эмир Ибн Са’уд. Потому-то и отдал ему две третих территории Кувейта. Произнеся эти слова, тоже заплакал. Затем, смахнув слезы со щек, посмотрел на эмира Ибн Са’уда, и добавил, что то, как воспримет этот удар судьбы шейх Ахмад, правитель Кувейта, он не знает, и это его тревожит.
Майор Мор, политический агент Англии в Кувейте, который должен был отстаивать в ‘Укайре интересы Кувейта, пишет Х. Диксон, не проронил во время переговоров ни слова. Дело, как водится, решили за счет слабого. Шейх Ахмад ал-Джабир Аль Сабах, вего лишь год как пришедший к власти, потерял, не сделав ни выстрела, две трети земель, которые предки его собирали столетиями. В одночасье южные границы Кувейта стали на 100 миль ближе к столице. От того удара судьбы, что шейх Ахмад получил тогда, он не мог оправиться до конца жизни. Вера его в Британскую империю, дотоле незыблемая, отмечает Х. Диксон, основательно пошатнулась
[582]. В беседах с ним, сообщает Х. Диксон, шейх Ахмад впоследствии не раз говорил, что решения, принятые в ‘Укайре, были ничем иным, как принесением малого народа в жертву более крупному и более сильному
[583].
Соглашение между Недждом и Кувейтом по пограничным вопросам датировано 2 декабря 1922 года. Подписали его в ‘Укайре со стороны Неджда ‘Абд Аллах Далмуджи (свое согласие с текстом документа эмир Ибн Са’уд подтвердил личной печатью), а со стороны Кувейта — майор Мор (от имени шейха Ахмада). Когда сэр Перси Кокс и майор Мор, одетые в парадные мундиры, прибыли после конференции в Кувейт, чтобы проинформировать шейха Ахмада о достигнутых на ней результатах и завершить процедуру подписания соглашения, тот находился в крайне расстроенном состоянии. Молча поставив свою подпись на документе, поинтересовался, почему сэр Перси Кокс отдал 2/3 территории Кувейта эмиру Ибн Са’уду, даже не поинтересовавшись мнением на этот счет самого правителя Кувейта. Сэр П. Кокс ответил, что в данном конкретном случае меч, дескать, оказался сильнее пера. И пояснил: случись, правитель Кувейта не уступил бы эти земли эмиру Ибн Са’уду добром, тот определенно затеял бы ссору, и отобрал бы их у него силой. Возможно даже, что лишил бы его тогда территории, значительно большей по размеру, чем та, что он отдал.
