Действо закончилось стремительно: секс и пьянство – две вещи
взаимоисключающие. Николай перевернулся на спину и через минуту задышал ровно.
«Теперь утром если он и вспомнит, что я была у него, то про
разговоры наши точно забудет, – думала Света. – А то протрепался бы
Каморному, а тот, если узнает, что я в курсе его отношений с ладожскими,
устроит мне не жизнь, а каторгу».
Она оделась и вышла в прихожую. На пороге своей комнаты
возникла старуха в длинной ночной рубашке, худая, морщинистая шея была обвязана
стареньким шарфом.
– Я ухожу, – обратилась к ней Света, иначе жутко было
стоять в полутьме и молчать.
Старуха ничего не ответила, только заперла за ней дверь.
Слушая, как лязгает старинный замок, Света почувствовала отвращение ко всему
миру.
Дома, однако, не спали, ждали ее. В комнате горел свет и
даже играла музыка – это в два часа ночи. Услышав, как Света вошла, Иришка
появилась в прихожей в коротеньком халатике с бутылкой шампанского в руках.
– Ты что так долго, Светик? – Она закружилась,
напевая. – Ой, ты у хахаля была? Хорошо, что ночевать не осталась!
– С чего ты взяла, что я была у хахаля? – отшатнулась
Света.
– Да по тебе же видно, по женщине всегда видно, когда она
занималась любовью! – авторитетно ответила сестра.
Света моментально отвернулась к зеркалу, потому что ей вдруг
стало ужасно плохо – до чего же она дошла, если на ней отражаются занятия даже
таким, с позволения сказать, сексом! Любовь... Она вспомнила мятые простыни,
запах водки...
– Я в ванную, а ты подожди, после поговорим.
В ванной под шум льющейся воды Света немного поплакала.
Минут пятнадцать, больше она не могла себе позволить – Ирка забеспокоится,
начнет ломиться в ванную, а увидев Свету плачущей, сама разревется, и
неизвестно чем потом дело кончится. Ирка очень эмоциональна, как и мать, Света
нарочно усвоила жесткий тон с ними, иначе начнутся слезы да сопли. Нет, Света
не может себе позволить плакать.
После горячего душа стало легче, Света даже усмехнулась,
вспоминая Николая – тот еще геройлюбовник! Небось и не вспомнит, кто у него
ночью был. Может, и к лучшему, уж сама-то Света ему напоминать не будет.
Она расчесала мокрые волосы и пригляделась к себе в зеркале.
Никакой косметики на чисто вымытом лице и никакой прически – ничто не отвлекает
– ни кудряшки, ни челка. В зеркале проступило ее настоящее лицо. Света не
похожа на мать и сестру. У Ирки мордашка хорошенькая, глаза большие серые, и
волосы вьются вокруг лица светлым ореолом. Приятно смотреть на Иришку. Но Света
находила в лице сестры материнские черты и видела, какой Ирка станет лет через
двадцать, конечно, если останется здесь. Черты ее расплывутся, потеряют форму,
рано появятся морщины, двойной подбородок... Нет, у Светы не такое лицо. Взгляд
прямой, жесткий даже, черты твердые, и все лицо поражает задумчивой
серьезностью. Именно женщины с такими лицами заслуживают доверия сообщать людям
о важных событиях, происходящих в стране и мире. Вот у Алены Багун тоже
своеобразное лицо – не скажешь, что правильные черты, но есть в них что-то,
виден характер, а в характере ее, как и у Светы, присутствует твердый стержень,
таких женщин просто так не собьешь с намеченной цели. И Каморному Алена просто
так не спустит то, как он с ней разговаривал сегодня вечером.
Света надела халатик, похожий на тот, что был на Ирке, и
вышла в коридор. Тут только она заметила в руках у сестры бутылку шампанского.
– Ты что это на ночь глядя? – недовольно спросила она.
– А ты не догадываешься? – засмеялась Иришка.
– Неужели? – Света невольно прижала руки к
колотившемуся сердцу.
– Ну да, ну да! Мне дали визу! – Ирка закружилась по
комнате. – Открывай шампанское скорее!
– Покажи! – потребовала Света.
– Вот, смотри, – Ирка совала ей паспорт, – вон
какая красивая. Ты подумай, сколько меня мариновали! Они, видишь ли, не хотят
меня пускать в Англию, потому что я хорошо знаю язык и могу там остаться. Я
разозлилась и говорю, что действительно могу там остаться, потому что выйду
замуж за Джулиана. Я все сомневалась, а теперь, назло им, выйду!
Светлана, не слушая, рассматривала в паспорте разноцветный
квадратик. Господи! Наконец-то!
– Виза на четыре месяца, – стрекотала сестра, –
как раз месяца полтора на сборы, а потом, в апреле, Джулиан будет в отпуске, и
у них цветут рододендроны... Представляешь, целый лес цветущих розовых,
сиреневых, желтых... Выпьем за поездку!
Света залпом выпила шампанское и поставила бокал на стол.
– Ну вот что, – медленно начала она, – слушай меня
внимательно, сестричка. Ты не будешь ждать полтора месяца, ты пойдешь за
билетом завтра утром. И возьмешь его на послезавтра. И вещи соберешь за один
день – барахла меньше будет. И улетишь в туманный Альбион послезавтра, Джулиану
я сама позвоню, чтобы встречал.
– Но как же... так быстро? – растерянно спросила Ирка.
– Не перебивай! – отмахнулась Света. – Так вот,
прилетишь к нему. А дальше... говоришь, вы с ним не спали? Так вот, делай что
хочешь, хоть спиралью закрутись, но изволь уложить его в постель, и там чтобы
все было в порядке, чтобы ему и думать было страшно – тебя обратно отпустить!
Заруби себе на носу: никакая это у тебя не увеселительная поездка, ты уезжаешь
отсюда, уезжаешь навсегда и сможешь приехать ненадолго погостить, только когда
получишь тамошнее гражданство! И родителям его хоть задницу лижи, но изволь
понравиться, чтобы они лучшей жены для своего сына не желали!
– Почему ты так хочешь от меня избавиться? – вскипела
Ирка.
– Потому что для тебя это – единственный шанс жить
нормальной человеческой жизнью! Вопрос закрыт, мы это тысячу раз обсуждали.
Попробуй только вернуться – и я задушу тебя в аэропорту собственными руками!
– А вы? Как вы здесь будете жить? – закричала
Ирка. – Я просто боюсь оставить на тебя маму, ты уморишь ее голодом!
– Дура, – спокойно ответила Света, – а кто
содержал ее все это время?
– Дело даже не в этом, – запинаясь ответила
сестра. – Ты... у тебя нет к ней никаких чувств, ты не можешь ей
простить, что она не удержала отца.
– Да кто сейчас об этом будет думать? Через десять-то лет?
Ирка, не валяй дурака, поезжай, потом может быть поздно. Даю тебе слово, что с
матерью буду обращаться сносно, все же я ее родная дочь.
– Ну, спасибо, – неожиданно раздался с порога голос
матери. – О чем вы так яростно спорите в два часа ночи?
«Господи, хоть бы раз в жизни она поддержала меня!» –
взмолилась Света.
И Бог внял ее мольбам.
Каморный после разговора с Аленой страшно разозлился. Экая
сволочная баба, еще угрожать смеет! По привычке он стал рыться в памяти, чтобы
вспомнить что-то, чем можно Алену прищучить. И с удивлением понял, что ничем,
ничего такого он про нее не знает. Мало того, он вообще знает про ведущую
своего канала очень мало, как, впрочем, и все сотрудники. Ну все – это ладно,
но как же он, Александр Каморный, так прокололся? Не ждал от Алены
неприятностей, никогда ее не задевал, вот и не подстраховался вовремя.
