Теперь начиналась самая сложная, самая кропотливая фаза
работы – подготовка.
Курт начал следить за Бураго в первый же день после
получения заказа. Он побегал по дорожкам Таврического сада в неброском
темно-синем спортивном костюме, внимательно окидывая быстрыми взглядами
импозантный серый дом в стиле «модерн», где жил его «клиент». Окна выходили на
сад, но были прикрыты жалюзи. В подъезде, разумеется, располагался пост охраны,
на улице возле дверей были закреплены телекамеры слежения...
Что ж, Курт тоже не остался в долгу: увидев в саду игравшую
с ребенком симпатичную молодую мамашу, присоединился к чужой семейной идиллии и
как бы нечаянно забросил «летающую тарелку» на дерево. Ребенок заплакал, мамаша
рассердилась на «неуклюжего дядю», а Курт тут же с извинениями полез на дерево.
Там он быстро и незаметно установил свою маленькую камеру, достал «тарелку» и
возвратил рыдающему малышу, тут же ретировавшись, к глубокому разочарованию
мамаши.
Как и положено человеку его профессии, Курт имел внешность
неяркую, незапоминающуюся, хотя происхождение его было достаточно необычным:
отец его – поволжский немец, мать – лезгинка. Встретились родители в
Казахстане, куда попали со своими семьями в результате известных перегибов в
национальной политике.
От немецкого отца Курт унаследовал аккуратность,
педантичность и выдержку, от кавказской матери – временами прорывающийся сквозь
немецкое спокойствие темперамент. В совокупности эти качества делали его
прекрасным мастером опасного и рискованного ремесла. Унаследованная от отца
лютеранская религия вместе с немецким именем и фамилией увеличивали перевес
отцовских качеств в его облике и характере. Никому не приходило в голову
отнести его к «лицам кавказской национальности», и это было для него очень
удобно. Курт посещал лютеранскую церковь, что на Невском проспекте,
периодически делал умеренно щедрые взносы в церковные благотворительные фонды и
был в приходе на хорошем счету. Пастор Пауль относился к нему с симпатией и
время от времени пытался сосватать ему какую-нибудь скромную девушку из хорошей
лютеранской семьи, но всегда наталкивался на сдержанное, но непоколебимое
сопротивление. Пастор пожимал плечами и отступался: он не мог знать, что
наличие семьи недопустимо для Курта по чисто профессиональным причинам.
Придя домой, Курт настроил аппаратуру на камеру в
Таврическом саду и включил систему записи видеоизображения. Просмотрев через
сутки накопившийся материал, он выяснил, что его «клиент» Бураго приезжает
домой в восьмом часу, естественно, на черном «шестисотом» «мерседесе» с шофером
и охранником, его высаживают прямо у подъезда, после чего он с охранником
проходит в дом, а шофер отгоняет машину куда-то в гараж. «Мерседес»,
разумеется, бронированный; проходит Бураго от машины до подъезда очень быстро,
при этом его заслоняет корпус машины и прикрывают два охранника – свой и
дежурный по подъезду, выходящий ему навстречу. Так что здесь проводить операцию
довольно сложно.
В загородной резиденции, куда Бураго уезжал по выходным,
система безопасности еще сложнее: охрана на вышке, телекамеры по периметру
забора. Машина въезжает прямо в гараж – там не подберешься.
По ходу дела Курт внимательно ознакомился со всей возможной
информацией о компании «Петройл». Наиболее интересными ему показались статьи о
проводимой кампании благотворительности. Все крупные фирмы в городе в целях
рекламы и привлечения общественных симпатий занимаются крупными
благотворительными проектами – тем более что это помогает снизить налоги.
Компания «Петройл» выбрала объектом своих благодеяний школы и интернаты для
детей, отстающих в развитии. Причем, по наблюдению Курта, вся благотворительная
шумиха особенно развернулась после убийства главного конкурента «Петройла» –
Вадима Крутицкого.
Представители «Петройла» формировали общественное мнение в
городе и за его пределами, вкладывали огромные деньги в рекламу. Щиты с
огромными красными буквами на синем фоне были расставлены где только можно. При
таком натиске акции конкурента – Городской Нефтяной Компании – резко падали
вниз, тем более что фирма потеряла своего председателя, и, несмотря на то что
был назначен уже новый, Антон Ребров, о чем Курт прочитал в той же газете,
Городской Нефтяной Компании было в данный момент не до рекламы и
благотворительных деяний.
Отдел связей с общественностью компании «Петройл» заботился
о том, чтобы ни одно из добрых дел не оставалось в тайне, чтобы все как можно
шире освещалось прессой и телевидением, поэтому Курт очень быстро узнал о
готовящейся на днях благотворительной акции – передаче интернату для детей с
замедленным развитием, расположенному в Удельной, прекрасного экскурсионного
автобуса. Акция должна была проходить в сквере перед зданием интерната в
присутствии приглашенных представителей средств массовой информации, а вручать
директору интерната ключи от автобуса собирался, конечно же, сам Бураго.
Более удобного случая для выполнения заказа нечего было и
ждать.
Надежда встрепенулась на звонок:
– Дмитрий, мама пришла!
Но первоклассник уже летел со всех ног к входной двери. Он
только позволил Надежде открыть замки, а потом отпихнул ее и повис на шее у
миловидной молодой женщины.
– Ой, простите, Надежда Николаевна, я опоздала...
Договорились на шесть, а сейчас...
– А сейчас пять минут седьмого! Зачем же вы, Вероника, так
бежали, запыхались совсем?
– Да что вы! А у меня на часах уже скоро семь. Ну, надо же,
так спешить стали!
– Дай мне! – Дима выхватил часы у матери из рук и
побежал в комнату. – Я знаю, что с ними нужно сделать: на один камушек
положить, а другим прихлопнуть!
– Димка, ты с ума сошел, они же золотые, папин подарок!
Из комнаты послышалась возня, звук шлепка и визг. Надежда,
улыбаясь, надевала пальто в прихожей, когда появилась Вероника, уже без шапки и
с всклокоченными волосами.
– Как наш разбойник? Не очень вас утомляет?
– Нормальный ребенок, в меру шустрый, помоему, мы поладили.
Вероника причесалась перед зеркалом и теперь критически себя
осматривала.
– О, новая прическа! – оживилась Надежда.
– Да, в субботу сделала стрижку и мелирование, –
откликнулась Вероника, – да вот как-то не привыкну.
– Вам очень идет, не сомневайтесь.
– Всего доброго, до завтра! – С этими словами Вероника
закрыла за Надеждой входную дверь.
Надежда не спеша направилась к станции метро, хотя погода не
благоприятствовала прогулке – после морозов на прошлой неделе наступила
оттепель: сверху шел дождь со снегом, а под ногами ощущалась каша из грязи,
мокрого снега и растаявшего льда. Но Надежде не хотелось никуда торопиться, да
и не надо было, потому что у мужа сегодня вечерние лекции, он придет только в
половине одиннадцатого, а обед и вообще все хозяйственные дела она переделала
утром, так что вечером нужно будет только покормить мужа и опять прогреть кота кварцевой
лампой, каковая процедура, на взгляд Надежды, являлась совершенно бесполезной,
потому что если раньше кот лысел от недостатка солнечных лучей, то теперь он
стал хуже себя чувствовать от ежедневного кварцевого стресса. Но с мужем в этом
вопросе она спорить и не пыталась.
