Когда Свете исполнилось семнадцать и она заканчивала школу,
а Ирка вступила в беспокойный возраст тинейджеров, родители не придумали ничего
лучшего, как развестись. Дело происходило летом, Ирочку отправили в пионерский
лагерь, а Света сдавала выпускные экзамены. И вот, как раз перед математикой,
родители и огорошили ее известием.
– Вы что – рехнулись? – только и могла она сказать.
Мать бегала как безумная по комнате, беспрерывно куря и
рассыпая вокруг пепел, отец морщился и отводил глаза.
– Выйдем на балкон, – кивнула ему Света.– Ты
соображаешь, что делаешь? – накинулась она на него злым шепотом. – На
кого ты нас оставляешь? Ведь она же совершенно не умеет жить!
Отец промямлил что-то по поводу того, что он будет присылать
деньги.
– Сколько? – агрессивно наступала на него Света. –
И потом, что значит – присылать?
Отец пробормотал, что да, он переезжает жить в Москву (не
случайно ездил так часто туда в командировки, поняла Света). Он все оставляет
им – квартиру, имущество, а сам начинает с нуля, на новом месте, с новой женой.
– В одной семье порядка не навел, так и в другой ничего не
получится! – зло прошипела Света.
– Стерва какая выросла! – отшатнулся он.
– Заткнись! – закричала дочь уже в полный голос. –
Ирка еще маленькая совсем, кто ее будет растить? Ты об этом подумал?
Отец только махнул рукой и через несколько дней уехал, а у
матери, как Света и опасалась, началась сильнейшая депрессия. «Ей только повод
дай себя пожалеть!» – зло думала Света. Иру оставили в лагере еще на одну
смену, а про то, что Света сдает выпускные экзамены и нужно как-то определяться
с дальнейшей учебой, родители просто забыли.
Мать валялась на диване нечесаная и курила так, что Свете
хотелось иногда вызвать пожарную команду. Потом мать стала куда-то уходить
надолго, Свете некогда было за ней следить. Выпускные она сдала кое-как, о
поступлении в институт нечего было и думать – ни денег нет платить репетиторам,
ни времени на подготовку, да и желание пропало.
Прошел месяц, Света с недобрым чувством ждала приезда
младшей сестры, и предчувствия ее не обманули. Узнав новости, Ирка стала
проводить время так же, как мать: рыдала и валялась на диване, только что не
курила. Они вообще с матерью были похожи не только внешне – обе имели
неустойчивый, слишком эмоциональный характер, только мать неуживчива и
неприятна в общении, а Иришка – человек легкий, но слишком сентиментальный.
Денег от отца не поступало; тогда Света позвонила ему в
Москву и задала прямой вопрос, на который получила такой же прямой и весьма
холодный ответ. Отец сказал, что все деньги, что были отложены у него – три
тысячи долларов, – он оставил матери, и что неужели за два месяца они уже
кончились, и пусть Света передаст матери, что он не Рокфеллер и не может
содержать их, как королев.
Света похолодела и повесила трубку. Матери не было дома,
Света перевернула вверх дном всю квартиру и нашла деньги, вернее, то, что от
них осталось, – немногим больше тысячи баксов. Как выяснилось позже,
остальное мать уже успела потратить на всевозможных колдунов и экстрасенсов,
которые обещали ей вернуть мужа с помощью самых различных способов. Деньги ушли,
как вода в песок, а муж и не собирался возвращаться. Света забрала остатки
долларов и, в свою очередь, спрятала их так, что ни матери, ни Ирке ни за что
было их не найти. С Иркиной депрессией она расправилась быстро: схватила сестру
за волосы и выволокла в ванную под холодный душ – все как рукой сняло, а потом
отправила в школу, благо наступило первое сентября. Руки чесались устроить
такую же трепку матери, но Света прикинула свои возможности и отступилась:
мать, несмотря на тонкую душевную организацию, имела приличный вес и комплекцию
плотную – в свое время и начала из-за этого курить, надеясь отодвинуть
надвигающуюся полноту.
Лишившись денег, мать стала ходить в участковую поликлинику,
жалуясь на несуществующие болезни, а Света устроилась продавщицей в хозяйственный
магазин рядом с домом. Мать о работе и не помышляла – выяснилось, что у нее
пониженное давление и теперь встать раньше одиннадцати утра стало ей
невозможно.
Умерла бабушка и оставила Свете маленькую однокомнатную
квартиру. Света сдала ее знакомым, жить стало полегче, да и отец иногда кое-что
присылал на Ирку. Так и жили, Света нашла работу получше – в одной фирме,
пришлось, правда, спать с директором, но не очень часто. А потом Ирка попала в
плохую компанию, начала курить травку и даже колоться. Света тогда как-то
ослабила контроль – нужно же было и о себе немножко подумать. В общем,
выяснилось все, только когда Ирку задержали в ночном клубе и отправили в
отделение.
Вот тогда очень помог Антон Ребров. Они раньше жили в одном
доме, Антон был старше Светы на три года. Потом он переехал в свою квартиру, но
изредка навещал родителей.
Они тогда совершенно случайно столкнулись во дворе, и Антон
сам поинтересовался, что же случилось: видно, выглядела Света так, что даже
постороннему человеку было ясно, что у нее несчастье. Антон выслушал девушку,
дал телефон частной клиники, сказал, что платить не надо – у него там связи.
Через два месяца Ирку выписали и перевели в другую школу, все наладилось.
Антону Света просто сказала, что сделает все, что он попросит, в любое время и
в любом месте. Тот посмотрел оценивающе и кивнул согласно.
Он нечасто к ней обращался, и в общем-то по мелочи: сообщать
ему некоторые новости до того, как они пойдут в эфир, а также то, что поступает
из Москвы. Света к тому времени ушла из своей фирмы – уж очень директор надоел
– и устроилась на телевидение.
На следующий день после трагедии в «ГолденХолле» Антон
Ребров созвал экстренное заседание Городской Нефтяной Компании. Увидев, что он
занял место Крутицкого во главе стола, учредители переглянулись, но до поры
промолчали. Они не хотели пока решать между собой главный вопрос – кто займет
место покойника, поскольку не выяснили еще действительный расклад сил, и
позволили Антону посидеть на этом месте – пусть мальчик потешит самолюбие.
– Вы все знаете, по какому печальному поводу я пригласил вас
в этот кабинет. Вадим Георгиевич трагически погиб, и мы сегодня должны оценить
сложившуюся ситуацию, наметить первоочередные шаги, которые следует
предпринять, чтобы наша компания не утратила своих позиций в топливном бизнесе
города...
Участники совещания, тертые, опытные люди, много повидавшие
на своем веку, без особого интереса слушали речь Антона – говорит парень общие
слова, сотрясает воздух... Гораздо больше их интересовал расклад сил в
правлении фирмы после смерти Крутицкого, поэтому они с опаской поглядывали друг
на друга, пытаясь оценить, спелся ли кто-нибудь из них втихую, чтобы захватить
власть и потеснить остальных компаньонов, возникли ли в правлении какие-либо
сепаратные группировки...
Антон между тем продолжал:
– Мне кажутся особенно важными два момента. Мы не знаем, кто
убил Крутицкого, но наиболее вероятно, что за этим убийством стоят наши
основные конкуренты. Кому еще может быть настолько выгодна его смерть? Теперь в
сложившейся ситуации они будут считать, что приобрели временное преимущество,
обезглавив нашу фирму... – Антон не заметил или сделал вид, что не
заметил, насколько буквально он употребил слово «обезглавив», но сидевший
справа от него Теймураз Аполлонович Нодия невольно поморщился, – и
постараются вытеснить нас с рынка. Значит, мы должны, во-первых, полностью
сохранить под контролем ситуацию в нашей компании, не растерять силы в борьбе
за власть, – Антон жестким внимательным взглядом окинул сидящих за столом, –
и, во-вторых, нанести ответный удар, именно сейчас. Когда они этого совершенно
не ожидают.
