– Ну, так для кого ты взяла кассету? – обратился он к
Свете.
– Тебе какая разница? – отмахнулась она. – Я с
Колькой расплатилась.
– А со мной – нет. – Он опять больно стиснул ее руку,
но Света была начеку и двинула его каблуком под коленку.
– А ну пошел отсюда, а то как тресну!
Александр Каморный был очень хорошим репортером и
замечательным знатоком человеческой души. В данный момент он сразу понял, что
Света его не боится и что следует срочно сменить тактику.
– Дорогая, – он отпустил Свету и даже отошел
подальше, – я привык получать ответы на свои вопросы. И ты мне сейчас все
расскажешь, иначе...
– Иначе – что? – прищурилась Света. – Ты сделаешь
так, что меня уволят с телевидения? Я тебя умоляю, неужели ты думаешь, что я
стану цепляться за эту работу?
– Да, – задумчиво произнес Каморный, – за эту
работу ты, разумеется, цепляться не будешь... И чувствуешь себя в полной
безопасности, имея покровителя – я еще не знаю, какого, но догадываюсь.
Светлана Малькова, 1976 года рождения, проживает с матерью и младшей сестрой
Ириной, 1980 года рождения, – начал он голосом старого кадровика.
Света насторожилась.
– Ирочка очень хорошенькая и умница, закончила платное
отделение при институте Герцена. Знает два языка. И в прошлом году она
познакомилась с английским моряком. Корабли приходили с визитом вежливости, и
девушек приглашали переводить. Такой милый молодой человек, Джулиан, мама и
папа имеют ферму в графстве Йоркшир. Дети влюбились с первого взгляда, и вот
как раз сейчас Ирочка получила диплом и собралась ехать в Англию к жениху.
Прелестная девушка, английские папа с мамой просто в восторге от будущей
невестки. Но вот интересно, как изменится их мнение, если они узнают, что в
шестнадцать лет Ира попала в плохую компанию, увлеклась наркотиками, даже была
задержана однажды в ночном клубе и в состоянии сильного наркотического
опьянения привезена в двадцать третье отделение милиции города
Санкт-Петербурга, о чем имеется запись в протоколе от семнадцатого марта одна
тысяча девятьсот девяносто шестого года. – Каморный весело посмотрел на
побледневшую Свету и продолжил: – И еще: совсем некстати случившийся в
отделении репортер успел щелкнуть юную наркоманку в таком виде, что чопорные
англичане копыта отбросят, когда увидят фотографию.
Света не издала ни звука, Каморный даже удивился подобной
выдержке.
– Вы с сестрицей, конечно, можете надеяться, что если
Джулиан любит свою невесту, то не посмотрит на ее прошлое – с кем по молодости
не бывает? И даже родители, когда увидят Ирочку воочию, изменят свое мнение.
Так вот, напрасно вы на это надеетесь. Ни хрена они не изменят мнение, потому
что ни Джулиану, ни респектабельным родителям просто не дадут возможности
узнать Ирочку поближе. Англичане вообще не любят пускать на свой остров чужих,
особенно молодых женщин сомнительной репутации. Если не ошибаюсь, Ирочке как
раз в эти дни оформляют визу? Как думаешь, какой ответ даст консульство, если
послать им фотографию шестнадцатилетней наркоманки и копию протокола?
Каморный с нетерпением ожидал взрыва, рыданий, того, что
Света бросится на него с кулаками. Именно эти минуты он, сам себе не
признаваясь, находил самыми приятными в своей работе. Опасаясь нападения, он
даже отошел в угол комнаты, но Света молчала, отвернувшись. В глубине души
Каморный несколько растерялся – он исчерпал все свои аргументы, а результата
пока не достиг. Наконец она повернулась и посмотрела на него пристально. Взгляд
ее Каморному понравился. Хороший взгляд, прямой и честный, чувствовалось, что
его обладательница не задумываясь разорвала бы Каморного на куски или переехала
автомобилем, причем сделала бы это своими руками, никому не поручая и не
надеясь на посторонних.
– Ты понимаешь, что я готова сделать все, чтобы Ирка уехала
в Англию?
– Понимаю, дорогая, иначе я не стал бы затрагивать этот
вопрос.
– Ты понимаешь также, что если ты по злобе или подлости
характера все же сделаешь так, что ей не дадут визу, то мне станет нечего
терять.
Каморный еще раз заглянул ей в глаза и согласился.
Далее, отвечая на его наводящие вопросы, она рассказала, что
копию видеокассеты ее просил достать Антон Ребров, доверенный помощник Вадима
Крутицкого, ныне покойного. Зачем ему это было нужно, она, Света, понятия не
имеет.
– Доверенный помощник, говоришь... – задумчиво бормотал
Каморный. – А откуда ты его знаешь? Спала с ним, что ли?
– Ты не поверишь, но не спала и не собираюсь, – устало
улыбнулась Света. – Просто в детстве мы жили в одном доме.
– А как он живет сейчас? – заинтересовался
Каморный. – Семья, дети, какая квартира?
– Откуда я знаю! – Света пожала плечами. – Я
сказала, что знала, а теперь – проваливай. И помни наш уговор: мне терять
нечего.
* * *
Света Малькова, сколько себя помнила, всегда считалась
старшей. Это внушили ей родители лет примерно с четырех, когда родилась младшая
сестренка Ирочка.
«Ты старшая, – говорили ей, – и должна понимать,
что младенцу нужен покой, поэтому нельзя прыгать и играть в шумные игры».
«Ты старшая, – говорили ей по прошествии шести
лет, – и должна не бегать с подружками, а присматривать за сестрой во
дворе, не отпуская ее от себя ни на минуту».
«Ты старшая, – твердила мать, – и должна вовремя
приводить сестру из школы и контролировать приготовление уроков».
И Света все делала, не потому что была особенно послушным
ребенком, а потому что действительно чувствовала ответственность за младшую
сестренку. Родителям было некогда: отец часто ездил в командировки, а мать
работала, но все как-то неудачно – какие-то у нее были бесконечные проблемы с
работой, потому что была она человеком взбалмошным и не могла подолгу уживаться
ни в одном коллективе. Она часто меняла место работы и, не имея специального
образования, устраивалась то техником, то секретаршей, то вообще лаборанткой.
Первое время шла она на новую работу, как на праздник, и по утрам, тщательно
накладывая макияж перед зеркалом, рассказывала дочерям, какие замечательные
люди работают в ее новом коллективе, какая в отделе творческая атмосфера и
здоровый психологический климат. Так продолжалось несколько месяцев, после чего
мать начинала приходить с работы взвинченная, начальника называла старым
козлом, сотрудники мужского пола становились у нее хамами, а сотрудницы – все
поголовно стервами и старыми грымзами. Заканчивалось все тоже всегда одинаково
– мать увольнялась по собственному желанию и проводила время, лежа на диване с
телефоном в одной руке и сигаретой в другой. Потом она оживала, говорила, что
ей осточертел быт – все эти кастрюли и грязное белье, и история с устройством
на работу начиналась заново. Естественно, при такой сложной жизни матери
некогда было заниматься дочерьми.
И Света учила Ирочку самым необходимым вещам: кататься на
двухколесном велосипеде, собирать кубик Рубика, читать, потом, лет в двенадцать
– красиво укладывать волосы и красить ресницы.
