Две недели прошло, оставалось еще две до моей окончательной и безоговорочной свободы.
Я уже планировала грядущий отпуск, отмечала крестиком места на карте, в которых хотела бы побывать. И первым делом собиралась погостить у Егорыча. Я не озвучивала свои планы родителям, но возвращаться в город я не хотела. Слишком много воспоминаний он таил в себе.
— Приветствую вас, Муза Эдуардовна! — дружелюбный голос Медведева отвлек меня от раздумий и ковыряний в собственных мозгах.
Открыто улыбнулась мужчине, который стоял по ту сторону прилавка и задумчиво чесал затылок.
— Доброе утро, Эдуард Александрович! — поприветствовала я гостя. — Вам как обычно? В коробочку упаковать и розовой лентой?
— Давай, как обычно, — кивнул Медведев. — А лимонного пирога нет?
— Мы его сняли с производства, — мой голос не дрогнул, но от Эдика, кажется, не укрылось мое замешательство. — Попробуй шоколадный. Очень вкусный.
— Сашка любит с фруктами, — задумчиво произнес Медведев. — А ты лично ничего не пекла? Ну, между нами, лучше твоих шедевров мы пока не встречали.
Медведев подмигнул, а я грустно улыбнулась в ответ.
— Нет, Эдик, я ничего не готовлю, — качнула головой и открыла витрину, чтобы вынуть свежий пирог, украшенный фруктами.
— Печально, — пробормотал Медведев, а я промолчала.
Что еще сказать? Я просто не могу себя заставить войти на кухню. И тот омлет, что я готовила для Демона, был последним. Не тянуло меня к кулинарии. Словно что-то умерло в моей душе. И скорое путешествие виделось мне дверью в новую жизнь.
***
Глава 38
Голова гудела до звона в ушах. Таблетки не особо спасали. И я даже шевелился с трудом. Так начиналось мое стандартное утро в последние две недели.
Медведь ворчал, что пора бы бросать бухать по ночам и взять ситуацию под контроль. А я не видел иного выхода. Сплошная апатия.
Дверь распахнулась без стука. Я поморщился. Кроме Эдика никто сюда не входил. Даже Саша предпочитала улаживать все вопросы на расстоянии. А поскольку башка трещала, точно по ней со всего размаха зарядили кувалдой, то я не очень радовался перспективе слушать нотации Медведева. А судя по его суровой физиономии – нотации будут.
Медведь подошел ближе, протянул руку и демонстративно уронил знакомую коробку на мой рабочий стол. Та плюхнулась на документы, которые я пытался прочесть уже на протяжении часа. Но мозг отказывался работать.
— Лимонный? — с плохо скрываемой надеждой поинтересовался я.
— А вот хрен! — оскалился Эдик. — Я две недели молчал! Четырнадцать дней, между прочим!
— Да ты у нас математик! — фыркнул я.
— Ага, я – математик! А ты долбаный придурок, который в перспективе станет алкашом! — скалился друг, повышая голос, а я лишь морщился от громких звуков. — Сашка едва умудрилась уговорить ее отработать месяц. Ты вообще собираешься как-то ее вернуть? Две недели уже прошло! Бери, наконец, свою задницу в руки и действуй!
— Как?! — психанул я, понимая, что готов взорваться по пустякам. — Цветы она не берет. Просто шлет их в ресторан. Подарки тоже. Говорить не хочет. Замки сменила. Приказала моей же охране меня к ней не подпускать! Моя, млин, охрана! И сам начальник СБ коршуном вокруг нее трется!
— Ой, и спит, поди, с ней, да? — язвительно поинтересовался Эдик.
Я бросил на друга недовольный взгляд. Вот же говнюк! По больному топчет!
— Да пошел ты, Эдя! — устало пробормотал я, но руку протянул к коробке, развязал ленту, скривился. — Не она же пекла?
Десерт был шикарным, красивым, наверняка, вкусным. Но и без слов Медведева я прекрасно видел – этот шедевр вышел не из-под рук моей Музы.
— А что, ты разве не в курсе? — язвил друг. — Наша Муза Эдуардовна не переступает порог кухни. Нет вдохновения у ребенка.
— Не «наша», а «моя»! — пробормотал я, накрывая лицо ладонями и с силой потирая глаза. Кажется, бармен внаглую разводит мой вискарь каким-то пойлом. Надо бы вечером устроить там разбор полетов.
— Думаю, она чья угодно, но только не твоя, Демон! — уже без особого сарказма выдал Эдик. — Была бы твоя, ты бы боролся, а не сопли разводил.
Эдик прихватил коробку с пирогом и ушел, напоследок громко хлопнув дверью.
А я повернулся вместе с креслом к окну. Витрина кулинарии была как на ладони. Иногда я мог отчетливо рассмотреть Музу сквозь стекло. Особенно по вечерам, перед самым закрытием. Знать бы еще, как суметь приблизиться к ней настолько, чтобы уговорить на небольшую, но содержательную беседу. Однако до сих пор Муза держала глухую оборону по всем фронтам.
Со своего места видел, как к крыльцу в кулинарию подъехал фургон из цветочной лавки. В одно и то же время, как по часам.
Курьер вышел из машины, прихватил букет роз и скрылся за дверью «Изюминки». Пятьдесят на пятьдесят. Либо Муза попросит доставить букет в здание через дорогу, то есть ко мне, либо примет мои цветы.
Если примет – то у меня может появиться шанс. И я ждал этих несколько минут, точно приговор.
Курьер вышел с цветами в руках.
— Млять! — пробормотал я, прикрывая глаза.
Я ненавидел минувшие две недели, на протяжении которых утренний ритуал доставки цветов повторялся точь-в-точь. С трудом сдерживался, чтобы не спуститься вниз, пересечь дорогу, ворваться в кулинарию и лично спросить Музу, что мне сделать, дабы заслужить ее прощение. Я бы так и поступил, если бы не моя уверенность: она не станет говорить, даже слушать не станет.
***
Глава 39
Короткий стук в дверь настиг меня в крохотной гостиной. Я уже переоделась ко сну в мягкую пижаму. Планировала выпить чашку волшебного чая из трав, собранных матушкой. И крепко уснуть до самого утра.
