В таком ключе я не думал над этим, и смысл здесь был. Тем не менее я знал, что эта эмблема — белое небо, черная молния — таит более глубокий смысл, нежели этот, поскольку я видел ее в центре алтаря. Для демонов это был объект почитания и знак особой важности, мистический и могучий. Хотя я, разумеется, не мог ожидать, чтобы Хортон знал, что это нечто большее, чем эмблема корпорации.
И снова я ощутил, что разговор об угольной компании «Молния» беспокоит его. Он быстро перевел его в другое русло, чтобы избежать, как мне показалось, дальнейших расспросов на столь деликатную тему. На какое-то мгновение, когда он поднес чашку кофе к губам, руки его задрожали и напиток выплеснулся через край чашки. Возможно, это был лишь кратковременный приступ немощи или еще чего-то, вызванного его возрастом. Может быть, эта дрожь ничего не значила. Может быть.
Через полчаса, когда мы отъехали от дома Блуэтта, который стоял на крыльце вместе с Ворчуном, глядя на нас, Райа сказала:
— Славный человек.
— Да.
— Хороший человек.
— Да.
— Только...
— Да?
— У него есть секреты.
— Какие секреты? — спросил я.
— Не знаю. Но даже когда он производит впечатление обычного, прямолинейного, гостеприимного сельского старика, он что-то скрывает. И еще... ну, мне кажется, что он боится угольной компании «Молния».
* * *
Призраки.
В горах мы были подобны призракам и старались быть такими же бесшумными, как призраки. Наши костюмы привидений состояли из утепленных белых лыжных брюк, белых лыжных курток с капюшонами и белых перчаток. Мы продирались через глубокие, по колено, снежные сугробы среди голых холмов, словно совершали трудный переход из страны мертвых. Подобно призракам, шли мы вдоль узкого ущелья, по которому проходило течение замерзшего ручья, быстро и незаметно пробирались среди холодных теней леса. Страстно желая стать бестелесными, мы все же оставляли следы на снегу и время от времени задевали ветви вечнозеленых деревьев, отчего хрупкий, колючий звук эхом разносился по бесконечным коридорам леса.
Мы оставили машину у обочины окружной дороги и прошли пешком около трех миль, пока окольным путем не добрались до устрашающей ограды, тянувшейся по границе владений угольной компании «Молния». В этот день мы намеревались всего лишь провести разведку — поглядеть на главные административные корпуса, выяснить, какое количество транспорта въезжает и выезжает с территории шахт, и отыскать дырку в заборе, через которую смогли бы свободно пробраться на следующий день.
Однако, вплотную подойдя к забору, выстроенному на вершине широкого горного хребта, прозванного Старым кряжем, я засомневался, можно ли вообще проникнуть через него, не говоря уже о том, чтобы сделать это легко. Этот крепостной вал высотой в восемь футов был сооружен из секций мошной цепи длиной в десять футов каждая. Цепи были натянуты между железными столбами, прочно утопленными в бетоне. Наверху ограда была увенчана витками самой отвратительной колючей проволоки, которую я когда-либо видел. Хотя лед и покрывал колючки в некоторых местах, все равно любой, кто попытался бы перелезть на другую сторону, попал бы в сотню ловушек сразу, а выдираясь из них, оставил бы там частицы своей плоти. Колючая проволока была намотана в три витка, так что никто не смог бы перелезть через цепи ограды. Произвести подкоп в это время года тоже было невозможно — почва промерзла и стала твердой, как камень. Я подозревал также, что и в более теплые месяцы подкоп уперся бы в какой-нибудь невидимый барьер, углубившийся в землю не на один фут.
— Это не просто граница частных владений, — прошептала Райа. — Это полностью оборудованная преградительная полоса, крепостной вал, черт его возьми.
— Ага. — Я говорил так же тихо, как и она. — Если он окружает все тысячи акров, принадлежащие компании, значит, эта ограда тянется как минимум на несколько миль. Такая конструкция... черт, она же стоит дикую кучу денег.
— Нет смысла возводить ее только для того, чтобы случайные прохожие не забрели на территорию шахт.
— Точно. У них тут находится что-то другое, что-то, что им надо охранять.
Мы подошли к ограде со стороны леса, но между лесом и оградой лежало пустое пространство. На снегу, покрывавшем этот голый ровный склон, мы видели множество следов ног, тянущихся параллельно ограде.
Указав на эти следы, я понизил голос еще сильнее и сказал:
— Похоже, что у них даже постоянный патруль вдоль забора ходит. И охрана, ясное дело, вооружена. Нам придется быть очень осторожными, держать глаза и уши открытыми.
Мы снова набросили на себя мантии призраков и крадучись направились на юг, чтобы обследовать другие части леса.
Мы держали изгородь в поле зрения, но шли достаточно далеко от нее, чтобы не быть замеченными охранниками прежде, чем мы заметим их. Мы направлялись в южную часть Старого кряжа, надеясь оттуда заглянуть вниз, на правление угольной компании. Мы тщательно выяснили путь по подробной карте местности округа, которую купили в магазине спортивных принадлежностей, обслуживающем тех, кто выбирался на выходные на пешие прогулки или устраивал лагерь в лесу.
Чуть раньше, на окружном шоссе, проезжая мимо въезда на территорию «Молнии», почему-то единственного, мы не увидели и следа контор. Холмы, деревья и расстояние скрывали от глаз строения. С дороги нельзя было разглядеть ничего, кроме ворот и будки охранника, возле которой все подъезжающие грузовики должны были останавливаться и подвергаться осмотру, прежде чем им разрешалось въехать. Служба безопасности проявляла просто смехотворную бдительность в том, что касалось добычи угля, и мне стало интересно, как они объясняют такую отгороженность от остального мира.
Возле ворот мы увидели две машины, и в каждой сидели гоблины. Охранник тоже был гоблином.
Сейчас, когда мы пробирались вдоль вершины хребта, лес становился более серьезным препятствием, чем он был до сих пор. На этой высоте лиственные деревья — дубы, клены — уступили место вечнозеленым. Чем дальше мы продвигались, тем больше видели елей и различных пород сосен. Они стояли плотнее, чем раньше, лес на наших глазах будто возвращался в первобытное состояние. Переплетающиеся сучья росли так низко, что порой нам приходилось пригибаться и даже кое-где ползти под живыми, покрытыми иголками решетками, не достающими совсем немного до земли. Под ногами торчали, точно шипы, отмершие сломанные сучья, грозящие пронзить нас насквозь и требующие внимания. В большинстве мест кустарника было немного, потому что не хватало света для его роста. Но там, куда под колючий зеленый полог проникали солнечные лучи, нижний слой растительности состоял из ежевики и вереска, ощетинившегося колючками, острыми, как бритва, и толстыми, как лезвия стилетов.
Наконец, в том месте, где гребень опасно сужался у своего южного конца, мы снова приблизились к изгороди. Согнувшись в три погибели возле цепей, мы смогли заглянуть вниз, в небольшую долину шириной примерно сотни четыре ярдов и — это мы узнали по карте — полторы мили длиной. Там, внизу, не было деревьев, что царили на вершинах. Вместо них к небу сотнями тянулись голые лиственные деревья, черные, с остроконечными ветками — точно тысячи огромных окаменевших пауков, лежащих на спине и растопыривших свои застывшие конечности. Со стороны окружного шоссе и главного входа двусторонняя трасса компании выходила из леса на обширную поляну, расчищенную для административных зданий, ремонтных гаражей и мастерских угольной компании «Молния». Дорога эта пересекала поляну и вновь исчезала среди деревьев, уводя к шахте, находящейся в миле отсюда, на северном конце долины.
