Джек оглянулся назад: никаких гоблинов. Но не надо самообольщаться — существа с горящими глазами скоро будут здесь. Так легко они не сдаются. И когда придут, им достанется легкая добыча — через несколько минут дети будут едва переставлять ноги.
Джек и сам чувствовал себя не лучшим образом. Дышал он тяжело. Сердце стучало так сильно и быстро, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.
Лицо саднило от обжигающего ледяного ветра, на глаза навернулись слезы. Руки совсем онемели от холода — он так и не надел перчатки. От снега в ботинках замерзли ноги. Какой из него сейчас защитник! Он и злился на себя, и боялся.
Но четко понимал, что только он и Ребекка стоят сейчас между детьми и смертью.
Как бы в предвкушении их скорой гибели, ветер завыл свою песню почти со звериной радостью.
Голые деревья, торчавшие из заледенелого тротуара, в такт этому мотиву постукивали на ветру закоченевшими ветвями — это была их ария, песня оживших скелетов.
Джек огляделся вокруг в поисках места, где можно было бы спрятаться.
Перед ними стояли пять жилых кирпичных домов. Зажатые между современными домами, они выглядели не очень привлекательно. Джек сказал Ребекке:
— Нам нужно уйти с открытого места.
И подтолкнул всех к входным дверям первого кирпичного дома. Там было пусто, консьержа, похоже, в доме не было.
Небольшой вестибюль отапливался слабо, но по сравнению с холодом на улице показался им тропиками. Помещение выглядело опрятным, в какой-то мере даже элегантным: медные почтовые ящики, тонированный деревянный потолок, плиточная мозаика на полу изображала зеленые листья и светло-желтые цветы на белом фоне, причем все плитки были на месте и в хорошем состоянии.
Но оставаться здесь долго было нельзя. В освещенном вестибюле они прекрасно смотрелись с улицы.
Через внутреннюю дверь, тоже стеклянную, виднелись холл первого этажа, лифт, лестница. Но дверь была заперта и открывалась либо ключом, либо через систему домофона.
Всего в доме было шестнадцать квартир, по четыре на каждом этаже. Джек подошел к почтовым ящикам и нажал кнопку вызова на ящике мистера и миссис Эванс с четвертого этажа.
Ему ответил тоненький женский голос:
— Кто это?
— Это квартира Грофельдов? — спросил Джек, отлично зная, что это была не та квартира.
Невидимая женщина ответила:
— Нет, вы нажали не на ту кнопку. Ящик Грофельдов следующий.
— Извините, — сказал Джек, а миссис Эванс отключила связь.
Джек посмотрел сквозь входную дверь на улицу.
Снег. Голые черные деревья качаются на ветру.
Призрачный свет уличных фонарей.
Больше ничего. Никого с горящими глазами. Никого с острыми зубами.
Пока еще ничего подобного.
Он нажал на кнопку вызова квартиры Грофельдов, спросил, не в этой ли квартире проживают Сантини, и получил короткий ответ, что ящик Сантини рядом.
Он вызвал Сантини и уже собирался спросить, не это ли квартира Поршерфильдов, но Сантини, видимо, кого-то ждали и оказались менее настороженными, чем их соседи. Они открыли дверь, ничего не спрашивая.
Ребекка быстро протолкнула детей внутрь, Джек последовал за ними, закрыв за собой дверь.
Он, конечно, мог воспользоваться полицейским удостоверением, чтобы попасть в холл, но это заняло бы время. Из-за роста преступности многие люди стали более подозрительными, чем раньше. Если бы Джек сказал миссис Эванс, что он полицейский, она могла бы не поверить ему на слово, спустилась бы вниз, чтобы проверить его удостоверение через стеклянную дверь первого этажа. А один из гоблинов тем временем мог бы добраться до кирпичных домов и увидеть их.
Кроме того, Джеку не хотелось впутывать в это дело посторонних людей, и Ребекка, похоже, разделяла его настрой. Она шепотом попросила детей не шуметь, выбрала самое темное место под лестницей, справа от главного входа, и повела их туда.
Джек тоже втиснулся в этот уголок. Теперь их нельзя было увидеть ни с улицы, ни сверху, даже если бы кто-то на лестнице перегнулся через перила.
Через минуту где-то на верхних этажах открыли дверь. Раздались звуки шагов. Затем кто-то, видимо, мистер Сантини, спросил:
— Алекс, это ты?
Укрывшиеся под лестницей Джек, Ребекка и дети замерли, стараясь не дышать.
Мистер Сантини ждал.
На улице завывал ветер.
Мистер Сантини спустился на несколько ступенек.
— Есть тут кто-нибудь?
Джек мысленно приказал ему: "Уходи. Ты просто не представляешь, во что ввязываешься. Уходи".
Мужчина, телепатически уловив предостережение Джека, поднялся в квартиру, закрыв за собой дверь.
Джек облегченно вздохнул.
Пенни дрожащим голосом прошептала:
— А как мы узнаем, что опасность миновала и можно выходить?
Джек тихо ответил:
— Мы просто немного подождем, а затем... я выскользну наружу и посмотрю.
Дэйви трясся так, будто в доме было холоднее, чем на улице. Он вытер мокрый нос рукавом куртки и сказал:
— А сколько мы будем ждать?
Ребекка ответила ему тоже шепотом:
— Пять минут. Максимум десять. К тому времени они уже уберутся восвояси.
— Правда уберутся?
— Ну конечно. Может быть, они уже и ушли.
Дэйви переспросил:
— Ты действительно так думаешь? Уже ушли?
Ребекка твердо ответила:
— Конечно. Очень похоже, что они за нами не пошли. Но даже если они и шли за нами, они не станут торчать у этого дома всю ночь.
Пенни с сомнением в голосе прошептала:
— Не станут?
— Нет, нет, нет. Конечно, не станут. Ведь даже гоблины могут устать.
Дэйви спросил:
— Так это действительно гоблины, правда?
Ребекка ответила:
— Трудно определить точно, как их назвать.
Пенни сказала:
— Гоблины — единственное слово, пришедшее мне на ум, когда я их увидела. Оно просто возникло у меня в голове.
Ребекка подхватила:
— И очень подходящее слово. Ничего лучше ты и придумать не могла. А если вспомнить все старые сказки, то гоблины ведь страшны своим внешним видом, но никак не острыми зубами. Они ведь мастера только пугать. Так что, если мы будем терпеливы и осторожны, по-настоящему осторожны, тогда все будет в порядке.
Джеку понравилось, как Ребекка разговаривала с детьми, успокаивая их.
