В тот четверг, за покером, под градом насмешек Джек почувствовал, что его желание проникнуть за этот барьер не более чем фантастика, недостижимая цель. Вот уже десять месяцев был он ее партнером, доверяя ей свою жизнь, а она оставалась для него загадкой еще большей, чем раньше.
Но теперь, спустя считанные дни с того четверга, Джеку открылось то, что скрывалось за маской неприступности. Он узнал это из личного опыта.
Именно личного. И то, что обнаружил, оказалось намного красивее, привлекательнее и приятнее, чем то, чего он ожидал. Она была просто восхитительна.
Но сегодня утром в ее поведении не было и намека на ту Ребекку. Как всегда, это была холодная и жесткая амазонка.
Как будто прошлой ночью между ними ничего не было.
В холле, за пределами кабинета, где Невецкий и Блэйн продолжали обыск, Ребекка недовольно сказала Джеку:
— Я слышала, о чем ты их спросил. О гаитянце.
— И что же?
— Джек, ну ради Бога!
— Баба Лавелль — единственная ниточка на данный момент.
Ребекка раздраженно пояснила:
— Меня не волнует, что именно ты спросил у них о гаитянце. Меня волнует то, как ты их об этом спрашивал.
— По-моему, я говорил с ними по-английски, не так ли?
— Джек...
— Я что, был недостаточно вежлив в обращении с этими парнями?
— Ну Джек...
— Тогда я просто не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Да, видимо, это так.
Она стала передразнивать его разговор с Невецким и Блэйном:
— Кто-нибудь из вас что-нибудь странное заметил? Что-нибудь не вполне нормальное? Непонятное, непостижимое?
— Я всего лишь проверял кое-какие свои догадки, — защищался Джек.
— Точно так же, как и вчера, да? Когда ты провел полдня в библиотеке, читая про колдовские обряды?
— Мы были в библиотеке минут пятьдесят от силы.
— Да, а затем помчались в Гарлем, чтобы срочно переговорить с тем колдуном.
— Он никакой не колдун.
— Тогда он просто придурок.
— Карвер Хэмптон никакой не придурок, — решительно заявил Джек.
— Да нет же, полный придурок, — настаивала на своем Ребекка.
— Да, но про него, между прочим, написано в той книжке.
— То, что про него написали в этой книге, ничего еще не значит.
— Он — священник.
— Нет, он — шарлатан.
— Он — священник, занимающийся белой магией. Он зовет себя Хунгон.
— Я могу назвать себя фруктовым деревом, но от этого у меня из ушей апельсины не вырастут. Хэмптон — шарлатан. Он зарабатывает деньги на доверчивости людей. — Ребекка была безапелляционна.
— Его обряды, конечно, достаточно экзотичны на первый взгляд, — осторожно начал Джек.
— Это все глупости. Возьми хотя бы его магазин. Господи! Продавать травы, бутылки с козлиной кровью, отвары, амулеты и всякую прочую чепуху...
— Для него, по крайней мере, это не чепуха.
— Я уверена, что в глубине души он смеется над этим.
— Нет, Ребекка, он во все это верит.
— Потому как он — придурок.
— Ребекка, слушай, реши же ты наконец, кто он — придурок или шарлатан? По-моему, то и другое несовместимо.
— Ладно, ладно. Может, это действительно Лавелль убил всех четверых.
Но тут не пахнет никакой черной магией. Он просто зарезал их. Убил собственными руками, как самый обыкновенный убийца.
Ее глаза стали ярко-зелеными, такими они становились, когда она злилась по-настоящему. Джек осторожно заметил:
— А я никогда не говорил, что эти люди убиты с помощью черной магии. Я не говорил, что верю в колдовство. Но ты видела трупы. Видела, какие странные...
— Заколоты холодным оружием. Каждому нанесли массу ножевых ударов.
Может, сто, может, больше. Да, трупы обезображены, но жертвы убиты без всякой там магии, черной или белой. Обыкновенным ножом.
— Эксперты говорят, если во всех этих случаях применялось оружие, то оно не могло быть больше перочинного ножа.
— Отлично. Значит, это был именно перочинный нож.
— Ребекка, но это же нереально.
— А убийство — это всегда что-то нереальное.
— Подумай сама, кто пойдет на убийство с перочинным ножом?
— Лунатик, например.
— Психи обычно используют оружие внушительных размеров: или ножи для разделки мяса, или мощное огнестрельное оружие.
— Это в фильмах.
— В жизни то же самое, поверь мне.
— Как бы то ни было, это был обыкновенный псих. Только одержимый манией убийства. И ничего необычного в этом деле нет.
— Но каким образом психу удается справиться со своими жертвами? Если у него всего лишь перочинный нож? Почему они не отбиваются или не убегают?
— Этому есть какое-то объяснение. И мы его обязательно найдем.
В доме Вастальяно было тепло. Джек снял плащ. Ребекка не стала раздеваться. Похоже, жара, как и холод, не беспокоила ее.
Джек продолжал:
— В каждом случае есть следы борьбы. Это говорит о том, что жертвы сопротивлялись. Но никто из них не смог хотя бы ранить его. Нигде нет следов чужой крови, только кровь убитых. Это меня удивляет. А Вастальяно к тому же убит в запертой комнате.
Она вдруг пристально посмотрела на него, но промолчала.
— Ребекка, послушай, я не говорю, что убийства связаны с колдовством или еще с чем-нибудь в этом роде. Я не суеверный, ты сама знаешь. Я просто считаю, что здесь действовал убийца, совершающий колдовские обряды. И это — ниточка. Состояние трупов наводит на такие размышления. Еще раз подчеркиваю: я не считаю происшедшее результатом магии, а всего лишь предлагаю версию — убийца связан с колдовскими ритуалами, и эта связь может вывести нас на след, дать улики, чтобы засадить его за решетку. Ребекка покачала головой:
— Джек, в твоих словах проступает одна черта твоего характера...
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, это можно назвать излишней восприимчивостью.
— То есть?
— Когда Дарл Коулсон излагал, что этот Баба Лавелль хотел перехватить контроль над Нижним Манхэттеном с помощью колдовских приемов, ты... ну, ты слушал весь этот бред, широко раскрыв глаза, как дитя, которому рассказывают страшную сказку.
— Этого не было.
— Было. И после мы сразу помчались в Гарлем, в магазин к колдуну.
— Ты понимаешь, если Баба Лавелль действительно связан с колдовством, то Карвер Хэмптон вполне может знать об этом или, по крайней мере, может выяснить кое-что для нас.
