Вариант остаться перевешивал – успокаивал совесть и не противоречил душевным мукам. Ведь я не из тех, кто предает дорогих людей! Единственным серьезным аргументом против оставалось его вранье о самочувствии, я до сих пор помнила, как за него перепугалась. Мать его оказалась жуткой циничной манипуляторшей, которая даже не постеснялась подложить родному сыну такую свинью, но сам-то он в кого пошел характером? Человек, способный до смерти испугать людей, чтобы получить свое, недалеко ушел от женщины, которая переврала всю историю, прекрасно зная, что этим может обрушить его карьеру. Я оставалась в него влюбленной, но и до сего ужасного дня не считала Сашу самым порядочным человеком. Почему же Гоша от той же новости совсем не разозлился? Гоша добрее и мудрее меня – он нередко видит то, что не на поверхности. Для себя же я столь легкое принятие подобных выкрутасов определила бы слабостью, а не мудростью.
Вошла в дом и удивилась смеху – оказалось, что Гоша с Зинаидой до сих пор заседают в столовой, но натужное веселье звучало неуместно на фоне последних событий. Я не хотела с ними встречаться, не хотела пока смотреть им в глаза – если я останусь, то точно не из-за чувства вины! Однако винить меня никто не собирался.
– Кристина! – сразу позвала Зинаида. – Ты омлет не доела! Будет невкусно, если разогрею, но хоть как-то. Я тут Гоше рассказывала, что за всю работу в этом доме больше накопила, чем растратила. Сейчас бы рвануть куда-нибудь, прогреть старые кости, а границы закрыли – сам мир возмущается, что я куда-то собралась!
Я присела к столу и просто слушала их разговоры. Эта парочка не собиралась устраивать траур, а значит, рано или поздно они взбодрят и хозяина дома. Мне бы с ним поговорить, для себя определиться, но я пока не решалась. Зинаида преувеличенно бодро расписывала, что на самом деле просто не знает, чем еще заняться на пенсии – дети давно взрослые, внуки уже тоже подростки, бабушке незачем лезть в их личную жизнь, а старость, по ее словам, наступает тогда, когда человек перестает быть кому-то очень необходим.
– Так что я, – она зашептала, как будто возглавляла подпольный клуб заговорщиков, – переживаю, конечно, за Сашу, но и немного рада, что в моей жизни столько понятного смысла из-за него – некогда стареть, не время еще!
Гоша ей в ответ отвешивал комплименты и ругался, чтобы не смела себя старой называть, а я все слушала и думала. Как так получилось, что они стали почти семьей? Включая Гошу, хотя в этом доме он появился не так давно. Только я со своим скепсисом – инородный предмет. Хотя именно я, быть может, хотела бы отыскать рядом с Сашей самое близкое место.
Тряхнула головой и пошла в его комнату. Плевать, если он сейчас еще не в состоянии с кем-то общаться. Но дверь была приоткрыта, потому я сначала прислушалась к музыке – он играл на гитаре, то есть не совсем раздавлен. Тренькал что-то незнакомое и без переходов переключался на другую мелодию. Последнюю я узнала: британская уже почти классика, которую так любят петь на французском – «Защити меня от моих желаний». Лучше бы он пел что-то более боевое, меня бы это обнадежило. Я распахнула дверь и вошла, боясь, что прогонит.
– А почему не поёшь?
Он ответил, к моему удивлению – с улыбкой:
– За столько лет отвык петь бесплатно. А поиграть пока можно.
– Тогда продолжай. Я не помешаю, если сяду там?
Саша пожал плечами, но гитару отставил. Переполз на кровать дальше, облокотился на подушки и уставился на меня в ожидании продолжения. Я все еще мешкала, потому он спросил в лоб:
– Все еще думаешь, Кристина? Не надо, я совершенно серьезно. Зинаиде я этого просто не могу объяснить, а твой друг – вообще отбитый на голову фанат. Но ты меня поймешь. Мне от их поддержки только труднее все принять. Сейчас, если от меня потребуются какие-то маневры – да тот же переезд – я должен думать и о них, а не только о себе. Плюс просто неприятно, что кто-то приносит себя в жертву, хотя я жертв вообще не просил. Потому если ты покинешь этот дом до вечера – я буду благодарен.
Говорил он вроде бы искренне и слишком спокойно. Я даже логику в его словах уловила – кажется, на его месте я рассуждала бы похожим образом. Как можно принимать помощь той же Зинаиды, но не платить ей? Ведь она не обязана работать, тратить свое время, однако будет это делать, не уговоришь прекратить. И все равно его слов пока для решения мне не хватило:
– Саша, три дня назад на вечеринке ты начал о чем-то говорить, нас прервали тем забавным стриптизом.
– А, ничего важного, забудь. Честное слово, выпил, пытался толкнуть какую-то философию, но уже толком и не помню, в чем ее суть.
– Мне показалось, что тогда ты собирался закончить чем-то глупым и романтичным.
– Романтичным? – усмехнулся он. – Из меня тот еще романтик, у Светланы спроси. О, кстати, и ей надо будет не забыть вернуть должок, заслужила.
Ладно, романтику я действительно могла просто придумать: мои эмоции требовали отражения, потому я и искала их в любом отголоске. Хотя иногда возникало ощущение, будто мы с ним скребемся в одну и ту же дверь с разных сторон, но сами же мешаем ее открыть в любую сторону – и это чувство тоже могло быть надуманным. Но меня убивала его нынешняя безмятежность. Ему бы сейчас психовать, паниковать или хотя бы лежать раздавленной лепешкой, но он будто бы включил какую-то броню. Уезжать захотелось еще меньше:
– Послушай, я вот что думаю – я могу устроиться в такси. Если ты пока останешься в этом доме и если из комнаты не выгонишь, тогда я сэкономлю на аренде, те же деньги потратим на продукты. Я действительно думаю, что сейчас остаться вместе будет самым экономным вариантом для всех четверых.
– Сомневаюсь, – зачем-то уперся он. – Автобусы отсюда ходят, но замучаешься мотаться. По-моему, никакой выгоды. Если и Гошу уговоришь, я на самом деле испытаю облегчение. Вы с чего взяли, что я уже на мели? У меня были такие заработки, которые при всем желании потратить не получилось бы. Вы всерьез думаете, что втроем будете вытягивать меня, который за месяц зарабатывал на себя и на сотню таких приблуд? А как, по-вашему, я себя чувствовать должен, когда вы так настойчиво убиваете мою самооценку?
– Останусь, – я тоже умею включать броню, если чувствую, что она уместна. – В гробу я видала твою самооценку, уважаемый Александр. Только при одном условии – ты извинишься за обман. Потому что я тогда за тебя всерьез переживала!
– А если не извинюсь, этот разговор наконец-то закончится? – он улыбнулся еще шире. – Тогда я в гробу видал твои переживания, уважаемая Кристина.
Точно, не уеду. С ним что-то не так, он всегда, даже в самом начале, нарушал границу между нами, часто меня провоцировал, выводил на смех или вел себя не как начальник с подчиненной. В любом случае еще ни разу между нами не было такого холодка – меня поначалу это выбивало из колеи, но теперь отличие было заметно. Человек, который с самого начала знакомства всеми силами меня приближал, вдруг вытянул руку и отодвинул резко. И произошло это так быстро, как будто я лично отвечала за возникшую в его карьере катастрофу. С чего бы? Неужели только из-за нежелания, чтобы кто-то видел его уязвимым?
