Я решил, что тут же втащить ему по роже будет неправильно, и ответил:
— Филиппинец с Гавайев.
Я то же отвечаю всем и везде кроме дома.
Во вторую нашу поездку Карл уже явно забыл, кто я такой. Приехали мы в университет, а я так и сижу на пассажирском месте в грузовике. Припарковались сзади у клуба, куда обычно привозили письма и посылки, Карл пошел в кузов, я же пытался сообразить, вдруг знаю кого из проходящих мимо студентов, точнее, на самом деле меня волновало, не знают ли они меня.
— Помоги выгрузить, — крикнул мне из кузова Карл. — Вдвоем быстрее.
C минуту я думал, не спрятаться ли в кабине, сесть на пол, свернуться клубком, но во мне шесть футов пять дюймов, меня нигде не спрячешь. Да и прятаться я никогда не любил, так что когда мимо начали ходить студенты, я просто старался не встречаться с ними глазами. Хотя на нас и так вряд ли кто-то смотрел — я сам студентом на почтовые грузовики внимания не обращал — то есть я был невидимее прежнего. Я вылез из кабины и полез к Карлу в кузов.
— Тут я, — сказал я.
— Медаль тебе за это. — Карл складывал коробки на тележку. Его лысая голова блестела от пота.
— Я раньше все время проводил в клубе, — сказал я. — Заходил перекусить на ночь, ну и так далее. А сзади ни разу не был.
— Как же, как же, знаю я твою историю, суперзвезда, — сказал Карл. — Мы все ее знаем. Ну вот, теперь ты оказался сзади. — Он указал подбородком на одну из самых больших коробок в кузове: — Тащи ее сюда.
Мы покатили тележку к клубу, Карл распинался о том, что нужно, чтобы стать классным водилой: ездить строго по навигатору, потому что навигатор всегда прав, парковаться как можно ближе к входу, включить аварийку и разгружаться, и всегда всегда всегда запирать кузов перед тем как нести посылку. Чем чаще срезаешь путь не превышая скорость, тем выше премия по результатам атестации.
Мы вкатили тележку вверх по наклонному пандусу, а Карл все говорил. Мы прошли мимо мусорных баков, заполненных молочной жижей, и связанных пачек картона, а Карл все говорил. Мы с визгом и грохотом поднялись на тяжелом грузовом лифте на второй этаж, а Карл все говорил. Мы зашли в почтовое отделение, где работали в основном студенты, совмещая с учебой, и, разумеется, парень с девушкой на приемке меня узнали, хотя с моей последней игры прошло целых два года.
Толстуха с неприметным наштукатуренным лицом и родинками на шее, у парня ярко-розовые волосы, краска уже смывается, остренький нос, в ухе две крупные серьги. До сих пор вижу, как это было. Они поднимают глаза, смотрят на меня, типа, я обычный курьер, и потом переломный момент, они такие опа, да это никак Дин Флорес. Парень даже улыбнулся. Будто ему не терпелось доработать смену и сказать дружкам, угадайте, кого я встретил сегодня на почте, нет, вы не поняли, он посылки привез. Да еще скажет это так весело, потому что раньше я играл вторым номером, а этот сопляк был простым студентом хоуле, а теперь вон оно чё. Я не мог этого так оставить.
— Чё вылупился? — спросил я его.
Сопляк резко перестал улыбаться. Я видел, что он испугался.
— Что? — переспросил он, как будто не слышал, что я сказал.
Я хотел было ответить, но Карл посмотрел на меня так хмуро, что весь аж сморщился, чисто изюм.
— Парень, — сказал он, — тащи остаток.
Я зыркнул на сопляка в упор, чтобы понял, что к чему. Потом пошел за угол, к двери, через которую мы попали на почту, забрал остаток коробок, принес обратно. Я чуствовал то, что Карл за мной наблюдает, поэтому не делал ничего такого, и мы уехали.
— Вторая поездка, а ты уже нарываешься на увольнение? — спросил Карл, когда мы сидели в грузовике, движок урчал, пахло картоном и старым кофе.
Я покачал головой, но не извинился.
— Ты знаешь того парня?
— Не-а.
— Тебе лучше сюда не ездить по каким-то своим причинам? — спросил Карл и посмотрел на меня пристально, эдак по-отечески.
— Поехали, — сказал я. — Теряем время.
* * *
Спросите меня, как так вышло.
Как так — держал мир за яйца и вдруг отпустил.
А ведь все так просто, что не будь я таким тупым, обязательно догадался бы, к чему идет. На втором курсе, когда я разыгрался в полную силу, наша команда в турнире дошла до конца, до самого “Финала четырех”, я был первым по очкам и третьим по передачам, дабл-дабл легко как в раковину поссать. После такого сезона разве я мог не понять, кто я?
Ну и типа во мне родилось что-то такое, а потом становилось все больше, тут чуть чуть, там чуть чуть, а потом офигеть, вообще офигеть что такое, до черноты перед глазами. Ну и типа регги, типа передай косячок, типа мы с первокурсницами крутим жопами в гостиной и басы качают. Ну и типа я жутко скучал по пляжу и хотелось чтобы снова алоха[87]. Ну и типа если сильно постараться, можно сделать пляж где угодно, даже в Спокане в несезон, немного пивка и много пивка и пара смуглых парней и правильные биты, девки в коротких шортах и в майках сиськами наружу и понеслось. Весеннюю сессию я еле еле сдал. Ну и типа теперь я понимаю, что долго так делать нельзя, никому еще не удавалось. Ну и типа теперь я вспоминаю когда надо было бы задуматся, началась летняя лига и я на площадке прыгаю как мангуст, пытаюсь поймать поток, но он вялый и медленный как сироп. Как такое может быть, мне же всего двадцать? Ну и типа любовь островов не безгранична, по крайней мере ко мне, на тренировках я спорил с тренером, он вечно указывал мне что делать и ошибался через раз, вот правда, и даже Роун с Грантом и Де Шоном, не знаю, что случилось, но они перестали со мной разговаривать, ну и я с ними тоже. Соберись, чувак, чё за сопли, ты потерял скорость и набрал вес. А ведь когда то я был как бритва, острый и ярко блестящий, но потом взял и сам себя затупил.
* * *
Теперь вот посылки развожу. Целый ряд утренних смен, я снова катаюсь с водителем. Босс говорит, может, скоро и сам начну. И грузчикам помогать не придется, ну разве что совсем чуть чуть, чтобы сложить посылки как мне нравится, первые недели у меня в кузове был капакаи[88], я упихивал большие коробки на ближние адреса слишком далеко, ящики ложил неправильно и всегда приходилось за ними тянуться ну и все такое. Но я учусь. Никто не верит, что я могу, а я учусь. И Карл скорее всего кому-то что-то сказал насчет университета, потому что меня больше туда не посылали. Наверное, просто это его маршрут.
Картонные коробки пушистые, когда я беру их в руки, чуствую пальцами типа как волоски на шкуре животного, о котором я должен заботиться. Когда я забираюсь в кузов своего грузовика, он со скрипом проседает подо мной, углы, края, серебряный блеск стен внутри когда солнце встает, а я развожу посылки. Я развожу посылки.
