Должны оповестить всех, кого успеют, самокатчики уже мчат по всей Фонтанной дуге, до самого устья, до Балтийских заводов и порта. Пришли немцы, прикатили по Николаевской железной дороге (что мы знаем наверняка), а, скорее всего, ещё и по Царскосельской, и по Варшавской. Балтийская, где держали вокзал младшие, где стоял бронепоезд, им едва ли удобна, в худшем случае – ну пригонят свой эшелон; а наши тогда скажут, так а мы что, мы ничего, мы отряд «Заря свободы», бьёмся, значит, изо всех сил. Красных знамён и лозунгов там на три таких отряда хватит.
Но сейчас надо идти на прорыв, кому-то придётся прикрывать отход, и Фёдор знал, кому именно.
У Аничкова моста, когда три грузовика с первой ротой подлетели к нему, бой уже стих. Немцы сноровисто заняли оставленную «первым красногвардейским» баррикаду, но иных лавров не снискали: один «мариенваген» тяжело и трудно чадил, уткнувшись носом в гранитное основание левой скульптуры, да лежали на брусчатке тела в мышино-серых шинелях. Тел было много, десятка два.
Первая рота не орала, не размахивала руками – подъехали в молчании, почти что траурном; но Фёдор видел, как вспыхнули лица у Коссарта с Ромашкевичем, как они, в свою очередь, кинулись к младшим кадетам – тихо, мол, тихо, господа!..
Хотя едва ли тайна их удержится хоть сколько-нибудь долго, подумал Фёдор. Немцы не дураки, уже небось тоже забрались на крыши, сверху углядят…
Однако войск у моста явно прибавилось – подошли гвардейцы из разрозненных полков и батальонов, Федя заметил и людей в гражданском – добровольцы.
Государь приподнялся в кузове, взмахнул рукой – Две Мишени разом кинулся, прикрыл собой:
– Ваше величество!..
– Поздно мне уже пулям кланяться, – услыхал Фёдор.
– Нет, государь!.. Ни в коем случае!.. Пригнитесь!
– Довольно гнулись. – Император с усилием вставал, и, глядя на него, вставали разом и цесаревич, и великий князь Михаил. Оба бледны, гусарской лихости не видно, но вставали!..
– Нет! Нет, ваше величество! – теперь бросились уже и Коссарт, и Ромашкевич, и другие офицеры-гвардейцы – мундиры у всех измяты, многие в побуревших от крови бинтах. – Отсюда надо уходить, немедля!
– Первая рота останется прикрывать отход, и мы, их воспитатели, вместе с ними, – услыхал Фёдор.
– Мальчишками мы отродясь не прикрывались и прикрываться не будем! – возмутился Михаил Александрович. Цесаревич деловито кивнул, соглашаясь:
– Государь и отец наш, вам надлежит немедля покинуть…
– Тих-хо! – рыкнул император, и голос его, почти семидесятилетнего, враз заставил всех умолкнуть. – Останутся добровольцы. Только добровольцы! Которых я, – обвёл он взглядом толпу, – выберу сам. Вы, полковник, поведете своих кадет на прорыв, прочь из города. Вместе с наследником-цесаревичем и братом его. Ти-хо! – на сей раз это предназначалось сыновьям, немедля принявшимся громко протестовать. – Вам – хранить трон российский! Династию! Страну и народ! А нам из нашей же собственной столицы бегать невместно.
Трудно сказать, чем бы всё это закончилось, но в этот миг другая сторона Фонтанки заполыхала выстрелами. Прямо посреди моста, совсем немного не долетев до баррикады, разорвалась мина, осколки звонко ударили в гранит клодтовских постаментов.
Германцы сообразили, что к чему, а может, получили наконец известия о случившемся на Шпалерной.
«Нам не дадут уйти», – осознал Фёдор.
Кажется, к тому же выводу пришёл и полковник.
«Сейчас скомандует „в штыки!“» – мелькнула страшная мысль. Страшная, но в то же время и пьянящая, затягивающая своей гибельной прелестью…
– Стрелки-отличники! Ко мне! – распорядился Две Мишени. – Подполковник Коссарт, подполковник Ромашкевич, головой отвечаете за безопасность августейших особ! Прорывайтесь на вокзал, берите эшелон и уходите!.. Мы вас нагоним!.. Первая рота, занять позиции!.. Солонов, уступите место за рулем!..
Казалось, невозможно быстро исполнить такое приказание.
Но спустя считаные мгновения грузовики с рычанием уже неслись вниз по набережной Фонтанки, облепленные людьми так густо, что почти не видно было колёс. Следом за ними торопились гвардейцы, хотя и далеко не все, большинство осталось с кадетами. Осталась и часть добровольцев, прилично выглядящий господин с дорогим охотничьим штуцером и огромным оптическим прицелом на оном элегантно поклонился Фёдору, приподняв котелок.
– Стрелки, наверх! Выбить расчёты!..
Не требовалось пояснять, куда именно «наверх» и какие именно «расчёты». Мельком Фёдор подумал, что германцы могли поставить миномёты и на закрытых позициях – тогда черта с два их достанешь прямым выстрелом. Дворы-колодцы для этого не шибко подойдут, разве на крышу вытащат…
Но нет, до такого германцы не додумались. Три оставшихся «мариенвагена» плюнули минами, попали в настил моста, и осколки вновь хлестнули по непокорным коням.
Фёдор Солонов этого не видел. Вместе с вежливым господином в котелке, не жалея ног, он взбежал на самый чердак дома над Аничковской аптекой, выбрался на крышу, устроил винтовку на фигурной ограде…
– Василий Александрович Челпанов
[40], – вежливо представился господин, устраиваясь рядом. – Домовладелец тут рядом, на Караванной. А также хозяин лавки офицерских товаров в Гостином Дворе.
– Очень приятно, – пробормотал Фёдор.
Василий Александрович кивнул, распахнул добротный пиджак – открылся патронташ с портупеей, желтовато блеснули гильзы.
– Готов исполнять ваши приказания, господин кадет-вице-фельдфебель?..
– Солонов. Фёдор Солонов.
– Польщён, польщён, – Василий Александрович рассуждал с небрежной приятностью, словно засели они с Фёдором на красного зверя, но так, больше провести время в свежем, чистом лесу, а не убивать бедолагу. Приложился к штуцеру – двуствольный «зауэр» под мощные восьмимиллиметровые патроны на самую крупную дичь, трёх с половиной кратный цейссовский прицел, – чуть повёл, примеряясь…
Ба-бах!..
Фёдор брал в этот миг на прицел самый дерзкий из «мариенов» и видел в собственную оптику, как возившегося с миномётом ландсера тяжёлая пуля буквально смела и швырнула через борт броневика. И сразу же – второй «ба-бах!», от которого оглохнуть впору, и второй солдат в мышино-сером падает колодой на дно не защитившей его железной коробки.
Третьего миномётчика срезал уже сам Фёдор.
– Превосходная стрельба, господин кадет! – с энтузиазмом воскликнул Василий Александрович. – Мы их отсюда запросто пере…
