– А вы, гражданин полковник?
Якову Блюмкину явно не хотелось оставлять у себя за спиной таких молодых, но в то же время полных суровой и мрачной решительности бойцов.
– А мы продолжим выполнять приказ гражданина военного министра, – невозмутимо ответствовал Две Мишени. – Произвести окончательное решение вопроса с так называемой царской семьёй.
Блюмкин замер, челюсть у него так и отпала; он хлопал глазами, судорожно пытаясь заглотить воздух, словно рыба на берегу.
– Что?! Как?! Почему вы? – выдавил он, забывая о собственных солдатах, что подбирались уже к оставленной кадетами баррикаде. – Значит, вас – на Шпалерную, к ДПЗ, разбираться с кровавым тираном, а нас, верных бойцов революции, бросают здесь?!
– Да-да, именно на Шпалерную, – усмехнулся Две Мишени. – Гражданин комиссар, не нам обсуждать распоряжение гражданина военного министра.
– Нет-нет, – зачастил Блюмкин, хватая (точнее, пытаясь ухватить) полковника за рукав. – Если решение принято… это должны быть надёжные люди… мой полк… кровью доказал… наше право… не может быть!.. Как так, как так?!
Константин Сергеевич только развёл руками.
– Всего наилучшего, гражданин комиссар. Встретимся после окончательной победы!
Солдаты «первого красногвардейского» меж тем перебрались через баррикаду александровцев. Гражданин комиссар завертел головой, словно ему вдруг стал очень жать воротничок гимнастёрки.
– Я с вами, полковник!
– На ваш счёт было прямое указание военного министра – двигаться вперёд и занимать уступленные вам без боя позиции, а потому…
– Нет! Нет! Вы не понимаете! – яростно зашептал Блюмкин. – Мы, Петросовет, должны там быть! Должны всё это видеть! Это должен быть суд трудового народа! Мы за террор, но это не тот случай! Свергнутого тирана надо судить! Я с вами, полковник, и не возражайте!
– Не буду возражать, – хладнокровно сказал Две Мишени, и рукоять его браунинга в тот же миг пришла в соприкосновение с макушкой гражданина комиссара.
А спустя ещё миг полковник Аристов негромко скомандовал:
– Пли!..
«Фёдоровки» изрыгнули огонь. Поставленные на «очередь», автоматы опустошали магазины, дождём полетели на брусчатку стреляные гильзы; поражённые в спину и в грудь, валились бородатые запасники – никто из них не успел даже вскинуть винтовку.
Миг – и пальба стихла.
– Сдавайтесь! – страшным голосом гаркнул Две Мишени, разом оказываясь на вершине баррикады. И разом над только что, казалось бы, оставленной позиции кадет взметнулось десятка два вороненых стволов.
Всё рассчитано было до секунды.
– Бросай оружие! – заорал, вскакивая на мешках с песком во весь рост, не кто иной, как Севка Воротников – он на целую голову был выше всех остальных кадет своего возраста, не говоря уж о запасниках. В руках у Севки уютно устроился здоровенный «гочкис», который обычно таскал расчёт из двух номеров.
И разом загремели выстрелы с той стороны Фонтанки, по окнам и крышам домов, где ещё оставались солдаты «Первого красногвардейского». Мешок под ногами Севки клюнула пуля, но тот даже не заметил – хищно оскаливаясь, полоснул очередью поверх голов.
Фёдор же, как и было задумано, вжал газ. Грузовики александровцев сорвались с мест, перекрывая запасникам путь к бегству, и над бортами из толстых досок сурово глядели прямо в растерянные бородатые лица чёрные кружки стволов.
– Оружие в реку! Живо, если жить хотите! – В одной руке у полковника маузер, в другой – браунинг, и дула у них не дрожат.
Начали подниматься руки. Винтовки ложились на мостовую, одна за другой.
– Кто шевельнётся – туда ж отправится, – грозно продолжал Две Мишени. – Кто стоять станет смирно – того помилую.
Кадеты быстро окружили сдававшихся, сбивая тех в кучу.
– Эх, ваше благородие, да чего уж так-то крутенько… – раздался вдруг голос. Немолодой солдат с двумя нашивками на погонах смело отодвинул товарищей, шагнул к полковнику. – Чего ж палить-то сразу? Народ побили; нет бы сказать, мы, мол, за государя законного?
– Не больно-то вы слушать готовы были, – не дал сбить себя полковник. – Вот что, солдаты! Мы русскую кровь стараемся не лить. Потому и вам сдаваться кричать стали, а могли бы и всех вас тут положить без разговоров. Винтовки кидайте в воду, я сказал!.. А потом на все четыре стороны ступайте. Мой вам совет – кончайте с этим. Нечего германцу у нас делать, в столице нашей. С чужеземцем сговариваться, у чужестранца помощь против своих просить – последнее дело. Так что смотрите, солдаты, – пока ещё есть у вас шанс именно солдатами великой России остаться, а не мятежниками, не изменниками своему государю, которому вы присягу давали.
Кадеты старших рот спешили с той стороны Фонтанки, лезли на и без того перегруженные грузовики; Севка Воротников с пулемётом хозяйственно постучал в люк броневика:
– Эгей! Открывай да вылезай, братцы, отъездились. А не хотите добром – сейчас горючим обольём да подпалим, а под днище – гранату!
Как ни странно, это подействовало.
– Ладно, ладно, – раздалось из железного чрева.
– Вот и хорошо, – кивнул Две Мишени. – Господа кадеты, никакого вреда сдавшимся не чинить! Оставайтесь, солдаты. Думайте, пока время есть. Пока ещё…
– Глянь-ка, ваше благородие, – перебил всё тот же немолодой фельдфебель-запасник, – глянь-ка, германец-то, эвон, марширует уже! Легки на помине!..
Они разом обернулись – и пленители, и пленные.
На Знаменской площади вдруг грянул марш. Чужой марш – понёсся над стихшим Невским, а потом дружно вниз по проспекту двинулись серые тела броневиков. Те самые «мариенвагены», старые знакомые.
Значит, германцы прибыли, разгрузились на Николаевском вокзале или на Сортировочной, никуда не торопясь, доставили даже технику.
«Мариенвагены», а за ними наверняка грузовики с пехотой. А это ещё что? Мотоциклисты?..
Это было совсем уже не из той эпохи. Но среди александровских кадет вспомнить совсем другие фотографии и из совсем других лет могли сейчас только Фёдор да Две Мишени. Ну и Петя Ниткин с Костей Нифонтовым – на той стороне. Но никого из них Федя пока ещё не увидел.
Да, мотоциклы; и даже с колясками, если глаза не врут. И едут быстро!..
А вот и подполковники – Ромашкевич с Коссартом, вывели последних с того берега; поспешно козыряют Аристову.
– Кадеты! Слушай меня! – резко скомандовал Две Мишени. – Господа офицеры!.. Удерживайте мост!.. А мы – на Шпалерную!..
Командиры отделений первой роты подбежали к Аристову, тот, склонившись, что-то быстро шепнул им обоим. Те вновь откозыряли – и по отточенности их движений, по резкости взброшенных к козырькам ладоней Фёдор мог догадаться, о чём шла речь.
