Часть тросов управления заменили на тонкостенные алюминиевые трубы. Двигатели обрели капоты, а бензобаки переехали в фюзеляж и получили противопульное бронирование и систему пожаротушения. Первую переделку показали на самом верху, и, чтобы не обижать Игоря Ивановича (система управления двигателями осталась полностью его), его тоже пригласили на «высочайший смотр». В присутствии императора, двух великих князей и старшего Григоровича машину представлял Дмитрий Павлович Григорович, который несколько раз похвалил Сикорского, что самолет сделан на основе его «Ильи Муромца». Машина показала 185 километров в час установившуюся скорость, могла нести 800 килограммов бомб пяти калибров. Имела мощное пулеметное вооружение: семь пулеметов. Сикорский ответил, что у него есть проект и почти построенный самолет примерно такой конфигурации (имелось в виду шасси) серии Е-1. Но он возражает против установки «непроверенных и нефирменных» двигателей. Что для полного завершения проекта ему требуются 300-сильные двигатели «Мерседес», какие установлены на немецком «Цеппелине».
– Игорь Иванович, – возразил Дмитрий Павлович, – мы просчитали, что установка 380-сильного «Сальмсона», воздушного охлаждения, критична по суммарной мощности. Есть более мощные двигатели разработки бюро Гирса, проблем с мощностью и выносливостью двигателей нет, но конструкция вашего самолета безнадежно устарела. Большего из него не выжать, коробка крыльев и продольная прочность фюзеляжа не позволяет ставить более мощные двигатели. Полный газ мы используем только на взлете, крейсерскую скорость держим 180–185 верст в час, так как нагрузка на коробку крыльев из-за многочисленных расчалок очень велика. Модель вашего самолета с нашими двигателями разрушилась при скорости 210 верст в час в Москве. Это внесено в наставление, и превышать 200 верст в час запрещено инструкцией по эксплуатации. Для новых двигателей Гирса и Уфимцева требуется отказаться от тонких крыльев. Установка их двигателя мощностью 560 лошадиных сил на эту машину невозможна.
– Я о таких двигателях даже и не слышал! – возмущенно ответил Сикорский.
– Вон стоят истребители Поликарпова-Гирса И-1М, у них стоят такие двигатели. А к нам в Гатчину вас и калачом не заманишь, дорогой Игорь Иванович.
Племянник морского министра в его присутствии мог себе позволить такие выражения. Сикорскому было указано, что флот аннулирует заказ, если остальные самолеты будут отличаться от «эталона», коим стал самолет Григоровича. И тому было некуда деваться. Происходило это еще до войны, и девятый самолет этой серии он сдал в августе 1914 года. Сам полетел с нами на фронт.
– Место инженера-конструктора под испытываемым мостом, господин Гирс! – многозначительно сказал он перед тем, как заявил, что первое время побудет в роли инженера эскадрильи и шеф-пилота. Труса он не праздновал, совершил несколько боевых вылетов и в качестве пилота, и в качестве бомбардира. Несколько раз порывался поговорить по душам, но все его разговоры сводились к вопросу:
– Что вы делаете в России, господин Гирс? С вашими талантами и капиталами ваше место там, где с уважением относятся к труду настоящего инженера и предпринимателя. И такое место есть: это – Североамериканские Соединенные Штаты. Вы же не русский, как я, вы же – европеец. Вас там примут с распростертыми объятьями!
– Ну, как вам сказать, дорогой Игорь Иванович, меня и здесь неплохо кормят. К тому же я – адмирал русского воздушного флота, и, в отличие от вас, служу Отечеству.
– Мне казалось, что вы – махровый монархист, я ожидал услышать слова про императора.
– Ему я тоже служу, наш корпус патронирует не только великий князь Александр Михайлович, но и сам Николай Александрович. Тем не менее я предпочитаю использовать то выражение, которое сказал, но не пытайтесь меня агитировать за политику. Мне уже порядком это надоело, меня все пытаются притянуть к своему сообществу, начиная от «монархистов», заканчивая пресловутой «Черной сотней». Вот визитные карточки, которые я получил за последние три дня в Петрограде. Просто проходу не дают. Не соответствует мое воспитание и образование лозунгу «Бей жидов, спасай Россию». Увы, увольте!
– Да, с господами Дубровиным и Пуришкевичем нас связывают только финансовые вопросы. Владимир Митрофанович содействовал созданию мой первой машины, с его помощью я получил деньги на нее, собранные в Государственной думе по подписке, организованной Пуришкевичем. Без денег самолет не построишь.
– Так-то оно так, но я начал с малого.
– Тем не менее я видел и даже летал на ваших планерах. Их маневренности можно только позавидовать. Малый планер просто творит в небе чудеса. Весь высший пилотаж – это пилотаж Гирса. Но все, кто пытался повторить за вами эту конструкцию, либо отошли в мир иной, либо бросили заниматься этой техникой, после того, как испытали на себе ваши парашюты. Ведь все забывают о том, что они не С-1У и не УТ-1У, а парашюты Гирса. Я думаю, что треть вашего состояния принесли они.
– Чуточку меньше, но не существенно. Да, это приносит доход, и позволило мне немного придержать свое участие во всякого рода конкурсах, чтобы не дразнить наших лучших «друзей», которые уже подсылали ко мне заказных убийц. Это и есть те самые «распростертые объятия»? Бомба под ноги?
– Но писали, что покушение было организовано левыми эсерами.
– Да, ими, но с подачи наших «союзников» – англичан.
– Но это же международное признание ваших успехов в авиации!
– Я предпочел бы в денежном выражении, а не в виде бомбы. Я – не член царствующей фамилии, и даже не «царский сатрап», на борьбу с которыми поднялись социал-революционеры. Я – инженер и офицер, не самого большого ранга, тогда был полковником по Адмиралтейству.
Несмотря на то, что на словах Игорь Иванович признавал мою правоту в том, что за границей нас не ждут, мы там не нужны, независимо от нашей национальности, мы все – русские, своего мнения о том, что требуется срочно менять место жительства, он так и не изменил. Очень сложно сделать инъекцию патриотизма человеку без Родины. У него был свой бог: «тот кумир – телец златой», если говорить словами популярной в те годы арией Шаляпина.
Тем не менее участие Игоря Ивановича в становлении первой бомбардировочной эскадрильи ВМФ было полезным, особенно для пилотов и бортмехаников, впервые севших за руль многомоторного самолета с его особенностями. Но к основным событиям в Галиции эта эскадрилья подготовиться так и не сумела. Готовых пилотов было трое, считая и самого Сикорского. Бортмехаников – 6 человек. Но война никогда никого не ждет, она идет своим чередом.
14 августа 3-я русская армия подошла к Перемышлю (Премышлю) – самой мощной крепости на Галицийском фронте, которую обороняло более 131 тысячи человек. Внешний обвод крепости состоял из 15 капитальных кирпичных фортов и 29 опорных пунктов противника. Между ними находилось 25 артиллерийских батарей дальнего прикрытия, вооруженных 150-мм гаубицами, 53-мм скорострельными орудиями и 210-мм мортирами. Все главные и броневые форты имели электроснабжение, прожектора, лифты, вентиляторы, помпы, рефлекторы для улучшения условий круглосуточной обороны. В крепости работала система радиосвязи. Нашей армией, состоявшей их четырех корпусов и трех кавалерийских дивизий, командовал будущий «герой» Февральской революции генерал Рузский. До этого войсками армии был взят Львов, благодаря чему генерал Рузский чуточку позднее был прославлен как «завоеватель Галиции». Здесь же, практически сразу после нашего прибытия во Львов, он внезапно заболел и убыл в Петроград для лечения. Вместо него через два дня прибыл генерал Радко-Дмитриев, бывший болгарский посол в Петербурге, пытавшийся неудачно переубедить своего монарха в том, чтобы Болгария выступила в этой войне на стороне России. Не добившись этого, подал в отставку и вторично вступил в ряды императорской армии, получив под командование VIII пехотный корпус. Отличился в первых боях на Львовском направлении в составе 8-й армии генерала Брусилова и принял командование 3-й армией. Суммарно у двух русских армий на этом направлении было более 250 батальонов пехоты, почти триста эскадронов конницы и более 1100 орудий, в том числе крупного калибра. И 30 самолетов «Фармана». Чуть сзади находилась еще одна Блокадная армия генерала Селиванова, но она еще не подошла, чтобы с ходу взять Премышль. Во Львове нас встретил сам командующий фронтом генерал Иванов, Николай Иудович. Отчество замечательное и точно отражающее его суть. В 1907 году расстрелял Кронштадтское восстание на Балтийском флоте. Любимчик Аликс. Мы как таковые его не интересовали, он возмущенно добавил, что ждет не нас, а роту «бронеходов» и четыре эшелона с орудиями особой мощности. Но смотр нам учинил, заставил пришить погоны на кожанки, а не щеголять только с нашивками на рукавах. Это, несомненно, обеспечило бы мгновенное взятие города крепости.
