На обратном пути из клиники ехали молча. Все, кроме Наташи, глядели на озеро, как будто ждали, что из него появится ундина.
– Хорошо, что мы теперь хотя бы знаем диагноз, – подала голос Маша, когда озеро скрылось из виду.
Вот и ещё одна семья, которую я никогда больше не увижу, подумала Ксана. Они улетали вечером, из Женевы. Наташа отвезёт их в аэропорт.
– А тебе пора на виллу, – напомнила она Ксане. – Возьми чек у таксиста, оплатим.
– Я лучше на автобусе.
– Ну, как знаешь.
Высадила Ксану на площади Риппон, выше за музеем была остановка автобуса. Ждать пришлось недолго, ехали быстро. Какие-то туристы вышли на остановке «Музей “Эрмитаж”». Уже через полчаса Ксана стояла перед воротами виллы «Орхидея». Дверь открыла всё та же улыбчивая филиппинка, она держала на руках белую собачку, настроенную сегодня меланхолически. Две другие крутились вокруг ног служанки, нетерпеливо повизгивая, – видимо, Ксана помешала процессу кормления. На столе красовался букет, составленный с полным пониманием дела – это вам не уличные клумбы набережной Уши.
Ксана потрогала лепесток бледно-розовой орхидеи, как дети тайком трогают музейные экспонаты. В папином музее ей больше всего нравилось касаться образцов, украшенных табличками «Не трогать!». Это почти всегда сходило с рук в обоих смыслах, но не приносило приятных впечатлений – только холод, неровная поверхность камня и страх, что сейчас за спиной вырастет Марианна Аркадьевна и зашипит змеёй: «Ты-то должна понимать!»
Ксана вздрогнула, услышав за спиной голос Влады:
– Красивые, правда?
Хозяйка была сегодня в тёмно-фиолетовом брючном костюме из велюра, эффектно перекликавшемся с букетом. Похоже на сцену из сериала, где герои, выясняющие отношения при помощи кулаков и пистолетов, всё равно одеты в единой цветовой гамме, сочетающейся, в свою очередь, с декорациями.
– Очень красивые.
– Я сама их составляю. У меня диплом флориста.
Ксана постаралась придать своей физиономии восторженное выражение.
– Хотите кофе?
– С удовольствием.
Влада кликнула филиппинку, и спустя несколько минут на столике появились уже знакомый кофейник, чашки, коробка шоколада и серебряный поднос с бисквитами. Вместе со всей этой красотой в комнату проникли собачки, закрутили небольшую пушистую вьюгу на ковре, но вскоре, утихнув, легли у ног хозяйки.
– Вы, наверное, думаете, зачем я попросила вас приехать… – начала разговор Влада, не делая попыток прикоснуться ни к шоколаду, ни к бисквитам. Ксана с набитым ртом кивнула: ещё как думаю! – Понимаете, я решила отложить на время все эти операции. Мне просто тупо страшно! Я тут почитала отзывы, посмотрела на все эти фотки – ну жуть ведь! Лиза, она же на полгода из жизни выпадает, лежит в клиниках на восстановлении. Потом шесть месяцев фоткается, везде ходит, ездит, а когда эффект пропадает, опять ложится в клинику. И ещё, Ксения, я боюсь наркоза. Я рожала под наркозом, так мне такие черти мерещились, что…
Она махнула рукой, как будто отгоняя этих чертей. И неожиданно улыбнулась:
– А давай на «ты» перейдём? Мы же ровесницы, я так думаю?
У Ксаны в сумке лежала медицинская карта, которую ей в самый последний момент на всякий случай отдала Наташа. Клиентка была ровно на шесть лет старше переводчицы. И выглядела на десять лет моложе.
На «ты» предлагали перейти многие, Ксана всегда соглашалась, зная, что всё равно съедет в разговоре обратно на «вы», как машина с пробитым колесом съезжает в кювет.
– Конечно, давай перейдём. – Тема ровесниц была обойдена дипломатичным молчанием.
Когда Влада улыбалась, под глазами у неё появлялись глубокие морщины. Ксана почему-то прониклась к этой женщине симпатией, хотя традиционно её чувство к богачам балансировало на грани между завистью и презрением. Владе не было нужды приносить домой сахар из кафе, и голову она моет не шампунем из гостиничных пакетиков, это уж точно. Она обучает сына в Швейцарии (и не знает названия города, где находится университет!), держит слуг и собак, составляет букеты из орхидей, может снять роскошную виллу на несколько месяцев. Жалеть её за морщины и несоответствие высоким критериям, установленным некой Лизой? А вот да, пожалела, потому что не бывает универсальных весов, где можно взвесить свою и чужую боль… И – промолчала.
– Ксюша, – ой, вот только не Ксюша, мысленно взмолилась переводчица, но Влада этого не заметила, – Ксюша, у меня к тебе есть очень деловое предложение. Мне здесь одиноко, а в Питер я пока возвращаться не могу… по некоторым причинам. Давай ты поживёшь со мной месяц в Дьяблере? То есть это даже не Дьяблере, а деревня в горах, повыше, с каким-то дурацким названием.
– Сернья? – охрипшим голосом спросила Ксана.
– О, ты классно знаешь Швейцарию! – Влада торопилась, боялась, что если она перестанет говорить, то Ксана тут же откажется от «очень делового предложения». Девичья привычка уговаривать мужчин. – Но сначала мы поживём неделю в другой деревне, здесь, у озера. Тоже какое-то странное название, я тебе потом скажу. Ты не думай, я тебе буду платить. – Она смотрела на Ксану с такой мольбой, что одна из собачек почувствовала напряжение момента и тявкнула, как бы присоединяя свой голос к хозяйкиному.
– А что мне надо будет делать? Переводить?
– Ой, да ничего не надо! Будем отдыхать как подружки. Купаться в озере, дышать горным воздухом. На процедурки походим. Тебе понравится!
– Мне надо подумать. Я с Наташей работаю этот месяц, там всё расписано вперёд.
– Сколько она тебе платит?
Ксана сказала.
– Я дам в два раза больше. И половину вперёд.
Влада подняла диванную подушку, вытащила оттуда книгу, заложенную ближе к концу билетом в Мариинский театр. «Паяцы», – прочитала Ксана, которой этот билет был вручен вместе с карандашом для подводки глаз – его выкатила из-под дивана одна из собачек.
– Пиши номер карты, – наседала Влада. – Я сразу же переведу деньги.
Ксана зажмурилась, представив, как одним махом выплатит хорошую часть оставшегося Долга. Но что делать с Наташей, с её агентством? У них контракт подписан. Новые клиенты, рекомендации – всё полетит к чёрту. Может, поговорить с Наташей по-человечески? Посоветовать Дусю, которая как раз сидит в своём Дижоне без работы? Дуся – отличный переводчик, она справится: чуть-чуть подтянуть терминологию – и дело в шляпе.
Ксана размышляла обо всём этом, а сама уже писала тупым карандашом на обороте билета (с необорванным «контролем») шестнадцать цифр своего счёта, которые знала наизусть (точно так же она знала наизусть, сколько денег там лежит – до копейки). Через минуту её телефон звякнул – это пришли деньги.
– Отлично! – ликовала Влада. – Завтра в три выезжаем на озеро. Мы тебя заберём, пиши адрес. А сейчас прости на минутку, мне в туалет.
