Я почувствовала, как горячая ладонь потянула за тонкий свитер, еще больше открывая плечо.
— Черт! Больно?— выругался мужчина, а я поняла, что именно он там увидел.
Огромный кровоподтек уже сменил цвет с лилово-фиолетового на желтоватый.
Больно ли мне?
Ужасно! Но не телу, а душе. Душа моя кровоточила больше, чем ее телесная оболочка.
— Почти зажило, — скривилась я, не раскрывая глаз.
Я не хотела смотреть на Романа. Достаточно было того, что он сидел рядом со мной, касался моего плеча и рвано дышал.
Отвернулась, пытаясь хоть так ограничить контакт с этим невозможным тираном и моим личным кошмаром последних двух недель.
И с трудом смогла заставить себя дышать ровнее, когда горячие пальцы очертили контур кровоподтека, а губы вдруг легко коснулись самого центра синяка.
Тело пронзила дрожь. Львовский словно почувствовал ее. Опалил дыханием мою шею, пробрался руками под свитер и легко сжал ладони на ребрах.
—Нет… — тихо выдохнула я, но легче остановить скоростной поезд, чем Романа Дмитриевича.
Львовский легко подхватил меня и пересадил на свои колени.
—Не бойся, — только и сказал он.
А я не боялась. Чего мне бояться? Он уже сделал все, что мог. Сжег мою душу дотла. Вытоптал ее. Оставив лишь боль.
Я не открывала глаз. Послушно замерла в крепких руках. А мужчина тем временем оглаживал своими широкими и горячими руками мое безвольное тело, слегка касаясь груди.
В какой-то момент я устроила свои руки на мужских плечах. Пусть делает, что хочет. Больнее уже не будет.
Но ошиблась. Больно не было совсем. Было приятно и хорошо. Горячо. Жарко. Томно.
Мое тело остро реагировало на каждое касание жадных губ. Пришлось вцепиться пальцами в пиджак, чтобы не упасть с колен Львовского.
— Ратти! — выдохнул он, заставляя меня буквально улечься спиной на стол, а сам все еще сидел на диване.
Мелькнула мысль: хорошо, что тарелки успели убрать. А потом из моей головы выветрилось все, за исключением образа этого сильного мужчины.
— Не бойся! — повторил он, надавив ладонью на мой живот и заставляя застыть перед ним в странной недвусмысленной позе.
Тут же вспомнила, как он обещал трахнуть меня на столе в первый наш визит в этот ресторан. Это воспоминание спровоцировало меня на легкое сопротивление.
— Тихо! — шикнул он, требовательно накрывая мою грудь ладонями.
Я охнула, когда ловкие пальцы пробрались к соскам и легко сжали их.
Свитер соскользнул, обнажив мой живот. А жадный рот тут же прижался к чувствительной коже.
Разряды тока пронзали мое тело, заставляли извиваться от каждого жадного поцелуя Романа. И, увлеченная его действиями и жаркими касаниями рта и пальцев, я не заметила, как одной рукой Львовский расстегнул мои джинсы.
Я оказалась перед ним абсолютно доступная. Было больно от этого. Но умопомрачительно хорошо. Жадные губы пробирались ниже, стремясь к центру моего дикого желания.
И я вцепилась руками в короткие волоски на затылке, не понимая, то ли в попытке оттолкнуть, то ли прижать еще теснее.
— Ох, ты ж мать твою! — прошипел Рома, сдвинув мои трусики.
Я гнала от себя мысли о том, что на полу лежит мой верный Суми, а в любое мгновение в кабинку может войти официант.
Гнала мысли о том, что Львовский — последний подонок и сволочь.
Гнала мысли о том, что мне безумно приятно все, что он творит с моим телом.
Я застонала, когда ощутила обжигающее дыхание на том месте, где еще мгновение назад были мои трусики.
Рома тут же прикрыл мой рот рукой, приглушая любые звуки.
Одной рукой Рома фиксировал меня, а второй – бесстыже развел ноги, открывая доступ своим губам.
Жесткие касание языка заставили мое тело завибрировать, а пружину внизу живота — сжаться от бешеного напряжения.
Мне было стыдно от мыслей, порочных и откровенных. Было больно от того, что вопреки воспоминаниям о первом опыте я жутко хотела почувствовать твердую плоть Львовского глубоко внутри себя.
Дико хотела его и стыдилась этого.
Мужской язык оглаживал мое тело, вырисовывал витиеватые узоры, принося пронзительное удовольствие.
Мне хотелось кричать во весь голос. Велеть, чтобы Львовский прекратил свою пытку… И никогда не останавливался.
— Ромаааа! — прошептала я тихо, едва слышно.
Но Львовский разобрал мой шепот.
— Еще! — приказал он, всего на долю секунды останавливая свою пытку.
Я молчала. Но мужчина хотел услышать мой шепот еще раз.
Требовательные и ловкие пальцы погрузились в мой жар, растягивая и лаская изнутри.
Мое тело скручивало от дикой жажды. Оно молило о продолжении. Но Рома лишь дразнил меня короткими толчками языка, лишая меня того, чего я пока не испытывала, но точно знала — вот-вот провалюсь в это чувство.
— Скажи! — хрипло требовал он, не прекращая настойчивых ласк и не останавливая искусной пытки. Его пальцы двигались во мне в такт жадного дыхания. А язык… Я боялась даже подумать, где он находился в это самое мгновение. Мне было до жути стыдно даже за такие мысли.
— Ромааа! — сдала я свои бастионы и неосознанно подалась бедрами вверх, навстречу моему тирану и мучителю.
— Это я, дааа… — выдохнул он и, наконец, дал мне то, чего так жаждало мое тело. Требовательные губы накрыли мою плоть в жадной ласке, а я готова была взлететь к небесам.
Судороги пронзали меня насквозь, точно молнией. Я стонала в умелых мужских руках. Мне казалось, что все происходящее со мной, неправильно, запретно, дико и постыдно.
И я боялась распахнуть глаза, чтобы увидеть триумфальный блеск красивых глаз.
Рома жадно дышал, пока ловкие руки возвращали на место мое белье и джинсы. А потом, вопреки моим ожиданиям того, что он рассмеется мне в лицо, Львовский перетянул меня к себе.
Откинулся на спину дивана и запутал свои пальцы в моих волосах.
Я слышала, как неистово бьется его сердце под моим ухом. Как с тихим хрипом вырывается его дыхание из легких. И даже сквозь плотную ткань джинсов я чувствовала возбужденную и напряженную плоть Львовского.
— Не трону, — расслышала я тихий шепот мужчины и прикрыла глаза.
Жадный рот впился в мои губы. И я ответила на поцелуй, так же откровенно, чувствуя, как по венам мчится обжигающая лава пережитого мною наслаждения.
Дыхания не хватало, а комната беспощадно кружилась, и я списала все на пережитое потрясение от действий Романа. Это ведь был мой первый оргазм. И, кажется, я его запомню надолго.
