«А если он не спал? Если заметил, как я вошел?» – эти вопросы терзали его недолго. Страх уступил место нахлынувшему волнению, и несколько секунд он потратил, чтобы распознать его, а распознав, залился краской. В этом, несомненно, было что-то неправильное, низкое и неподобающее королевской особе, но в те минуты Александр с непривычной уверенностью отбросил стыд и отсрочил чувство вины. Он растерзает себя ими потом, когда пелена безудержной похоти спадет с его сознания.
Он лег на бок, чувствуя, как кровь приливает к низу живота. Стыдясь, он легонько коснулся разгоряченной плоти, и приятная дрожь током пробежалась по его телу. В мозгу что-то щелкнуло. Он не заметил, как сжал в подрагивающем кулаке прохладную наволочку и прикусил край одеяла.
Жарко. Несколько бесстыдных секунд он желал, чтобы Каспар застал его таким. Чтобы услышал его сдавленные стоны и вздохи, увидел, как в приливе теплой волны сгибаются у него колени, как он прячет лицо во влажную от испарины подушку. Как же Каспар, наверное, удивится, а затем, пав жертвой тайных слабостей, подойдет к нему потихоньку, словно любым резким движением может отпугнуть принца, как зверька, поцелует его нежно в лоб, в пылающие щеки, влажные губы, а Александр неуклюже и нетерпеливо ответит ему в мучительном ожидании, когда их тела сольются.
Александр замер, чувствуя невыносимое желание закончить с этим и больше никогда к этому не возвращаться. В горле застрял удовлетворенный стон. Трепет волной окатил его тело, и пока разум растворялся в блаженном тумане, он не чувствовал ни стыда, ни угрызений совести. Лишь непередаваемое облегчение и желание уснуть. Веки закрылись сами собой, но проспал принц, казалось, секунды. Он раскрыл глаза с четким осознанием новой ошибки, и то удовольствие, что он испытал, теперь виделось ему грязным проступком, вслед за которым последуют новые.
Как он мог допустить столь глупые фантазии? Застав его, Каспар спрятал бы смущение и замешательство за холодным пониманием и вышел бы из комнаты. Каспар не овладел бы им, даже если бы принц ему приказал. Даже если бы попросил. И нет у него никаких тайных слабостей, думал Александр.
Новое разочарование заставило принца зарыться лицом в подушку.
Как он мог опуститься до такого?
Как мог осквернить свою любовь?
Он был уверен, что отныне не сможет смотреться в зеркало, видеть лицо начинающего, озабоченного, но на деле измученного безответной любовью онаниста.
До этой минуты он был уверен, что истинная, чистая любовь проживет и без плотской близости. Нет, близость лишь осквернит ее. Но из каких же глубин тогда бралось это желание?
Больше всего Александр боялся, что столь ценная им любовь окажется построенной вокруг желания познать тело Каспара. Что, познав его, чувства в нем угаснут так же быстро, как пламя свечи на яростном ветру.
«Неужели мои чувства к нему настолько примитивны? А может, сама любовь строится лишь на плотском влечении? Или же это следствие любви?»
Тогда Александр наконец осознал: он не знал, что есть любовь.
Он считал, что любовь как дар, священный и неприкосновенный, редкий и желанный, но вместе с тем мучительный. Дается не всякому. Поиск ее объяснения зачастую губителен и влечет разочарование. Чем необъяснимее любовь, тем сильнее. Чем сильнее, тем необъяснимее. Срока у нее нет, и если сердце ваше поразил этот теплый трепет, то счастье прожить с этим чувством до конца своих дней. Но быть преданным ему без ответа – это и есть то самое мучение, со временем превращающееся в проклятье, ведь, вопреки холодному здравомыслию и решению покончить с ней душа и тело трепещут от одного лишь вида любимого человека, и стоит ему взглянуть на тебя, как ноги терзает приятная слабость, улыбнуться – и вот ты уже забыл, как дышать, и ищешь в бесплодной надежде хоть намек на ответные чувства. Хотя бы ее бледную тень. Стоит же ему тебя коснуться, как перед глазами темнеет, тело цепенеет, и ты обманываешь себя тем, что отныне невидимые нити связывают вас. Однако именно тогда же, в момент касания, в голову ударяет головокружительная мысль: «Хочу еще». Так и рождается то, чего Александр ужасно стыдился, но чего хотел. Одна из последних ступеней на пути к истинному счастью. А впереди еще сотни других.
27
Конец ее жизни
Утро Анджеллины началось с шума из соседних покоев. Лениво потянувшись, принцесса, сонная и невыспавшаяся, медленно встала с постели. В голове у нее был сплошной туман. Она подошла к двери, взяла ручку и уткнулась лбом в дверь, чувствуя, как сладкий сон вновь овладевает ею.
– Анджеллина!
От испуга она подняла голову и случайно ударилась о дверь. Не успев осознать, чей голос слышала, принцесса выглянула в коридор и от увиденного тут же закрыла дверь.
– Ваше Высочество, ваша мать чуть не сошла с ума от страха! – причитала ее новая телохранительница.
– Я еще не все успела сделать! – жалобно ответила принцесса.
– Об этом вы поговорите с королевой.
Не успела отдохнуть от королевских оков, не успела увидеться с Каспаром, не успела узнать Сашу, этого загадочного и скрытного юношу, поближе.
Ложась спать в первом часу ночи, она не застала его ни в постели, ни за столом. Снова спустился вниз, как сказали ей Астра и Анко, молчаливые и поникшие с тех пор, как посмотрели запись. Можно было только догадываться, о чем они думали: ни одна из них не демонстрировала своих эмоций. Их стеклянные глаза не передавали подавленное состояние, в котором они пребывали весь остаток дня.
Анджеллина встала у открытого шкафа, собираясь снять с себя ночное платье до пола с длинными рукавами.
– Где принц Саша? – где-то в коридоре продолжала телохранительница расспросы командным тоном.
– Его сейчас нет, – послышался безжизненный голос Астры. – Зачем он вам?
– Отчитать за то, что не сообщил местонахождение принцессы. Или он похитил ее?
Анджеллина бросила затею с переодеванием, выбежала в коридор и, телохранительница не успела даже ахнуть, заперлась в комнате Саши. На дверь тут же обрушились удары кулаков.
– Дикари… Как спуститься в лабораторию? – спросила Анджеллина.
Анко ее словно не слышала: сидела на полу и, казалось, не питая ни малейшего интереса к происходящему, смотрела утренние мультфильмы по телевизору.
– Там код, – пробубнила она, – один шесть два ноль.
– Спасибо!
– Ага.
Лифт поднялся с минус третьего этажа, и туда же отправилась Анджеллина. Дверцы открылись, и она очутилась в просторном, но почти пустом темном зале с высоким потолком, освещенном напольными лампами с нежно-фиолетовой подсветкой. Принцесса поежилась от холода и оглянулась, ступив на пол, выложенный шершавой плиткой. У длинного стола она заметила темное пятно. Подойдя ближе, Анджеллина опознала в нем маленькую лужицу крови. На столе рядом были разбросаны колбы. Некоторые, разбитые или потрескавшиеся, валялись на полу.
