Оскорбительные извинения Делинда восприняла куда спокойнее, чем новость в Инстаграме. Задание провалено, наемница исчезла, а громкий фундаментальный повод для конфликта, который привел бы ее к войне, утерян безвозвратно.
По дороге в зал для аудиенций Делинда снесла вазу с дубовой тумбы, которую в свою очередь не смогла даже наклонить. Бурлящая ярость затмила разум. Только пара глотков имбирного эля остудила ее и дала возможность вспомнить перед эфиром что-то, кроме ругательств.
Александр оставил Каспара в приятном удивлении. Душа ликовала, окрыленная радостью желанной встречи. Но она же тосковала по каждой секунде рядом с принцем.
Услышав о некоей сделке, он сразу понял, что она строилась на его заключении. Выстрел в германского принца в обмен на неприкосновенность друга. Каспар был этим ошарашен.
Лежа на удобной кровати и всматриваясь в окошко, за которым неистовствовал град, он вспоминал каждое слово, произнесенное принцем, мысленно стараясь восстановить его тон, каждую нотку и переход его чарующего высокого голоса, чтобы увековечить в своей памяти. Он жалел, что не набрался смелости смотреть на него, когда тот был рядом. Стыдился своего вида, но ведь это казалось для принца неважным. С детской наивностью, что встречается при первой любви, он пытался отыскать хоть одну подсказку и наконец узнать, могли ли его чувства быть взаимными.
Но невинный любовный порыв душила взрослая бесстрастность, которой он научился в первые же годы нелегкой жизни в Лондоне.
Не ждать, не надеяться, не мечтать о неосуществимом и немыслимом. И вот попытки найти скрытый смысл в словах Александра теперь выглядели нелепым ребячеством. Каспар жестко напомнил себе, что тридцать восемь – это не десять и даже не пятнадцать, когда душа еще не познала настоящей боли, свирепости мира и людей, что его населяют, и когда кажется, что любой встречный поведет тебя, заблудшего, домой, а не насиловать за первым поворотом, как часто рассказывают родители своим детям.
Пугало его и вероятное разочарование в случае, если язык развяжется сам собой и он решится поделиться своими чувствами. Не станет ли это концом всему? Но разве не этого он когда-то желал?
Каспар уже не знал, чего хочет на самом деле. Умом – отдалиться, душой – сблизиться. Но ответ был один.
И все же настойчивость принца, твердость его характера, возникшая то ли с осознанием происходящего, то ли в порыве, позволили Каспару улыбнуться и гордиться им.
Он был уверен, что после фиаско с отравлением Делинда, дабы избежать подозрений, больше не попытается навредить Александру. Домашний арест? Принцу от этого только лучше. С этой мыслью Каспар впервые за три недели уснул спокойным сном.
В слепом неведении сны куда приятнее. В это время Александр сидел на полу, упершись спиной в ножку кровати. Потрескивающие поленья в камине не давали ему сойти с ума от обреченности, успокаивая. В тюрьме он пошел на поводу у чувств и едва не совершил ряд ошибок, к концу разговора выведя из себя сестру и дав слишком много серьезных обещаний. Каспар не ждал милости судьи, Александр видел это в его глазах, но не был готов смириться с этим сам. Заключения было не избежать, и даже самый короткий срок был для принца чудовищным убийством остатка бесценной жизни.
Не оставалось сомнений, что Делинда помешает ему в любом начинании. Непокорность, проявленная им из чувства любви и жажды справедливости, стоила дорого, и счетчик оплаты был запущен. Единственное, что ему удалось изменить, – отношение сестры к себе. Теперь оно станет куда хуже, а она сама – осторожнее и предусмотрительнее.
Александр вернулся к размышлениям о своем отравлении и вновь не пожелал думать об этом долго. Оба человека, обвиняемых в покушении, были по-своему близки ему. Но один спас ему жизнь, а вторая, кажется, не очень-то радовалась его чудесному выздоровлению. Впрочем, когда она искренне радовалась чему-то, связанному с братом? Александр пребывал в замешательстве.
«Она часто недовольна мной, но не настолько, чтобы убить». Думая об этом, Александр вдруг поймал себя на мысли, что пытается убедить себя в непогрешимости сестры. Он верил, что кровные узы для нее важны. А может, верить себя заставлял.
Оставалось ждать одного – показаний наемницы.
* * *
– Мам? Где мой топор?
– Господи, Тера, я не собираюсь снова отмывать от крови весь гараж!
Тера фыркнула, удивляясь, как пол чердака выдерживал весь металлолом, которым она его нагрузила: все виды мачете, арбалеты, метательные ножи, ассортимент кастетов, кинжалы, бумеранги, дротики, шкаф огнестрельного оружия и даже мечи. Разрешения имелись меньше чем на половину оружия. Единственное, для чего не требовалась лицензия, – топоры. Один из них – на длинной рукояти из красного дерева, с орнаментом на лезвии – она и нашла в старом железном ящике. Изящество привычного орудия говорило о том, что оно предназначалось далеко не для рубки дров и даже не для сокрушения человеческих костей. Тера не считала топор лучшим инструментом для телесных пыток. Но психологических – почему нет? К счастью, люди нашпигованы сюжетами фильмов ужасов, где для изощренных убийств не всегда использовались элитные клинки. Кухонный нож куда страшнее – лежит себе в ящичке, ждет, когда хозяева решат использовать его для резки овощей или фруктов. А вот он уже торчит из глазницы. Иными словами, самое страшное оружие – самое привычное.
В гараже она оставила полумрак. Девушка лет двадцати восьми, в одном белье и с мешком на голове, была привязана к стулу. Вокруг нее были разбросаны разящие канцелярские кнопки.
– Еще не передумала? – спросила Тера как ни в чем не бывало. Топор она закинула на плечо.
Девушка замычала в кляп, тяжело дыша под испачканным в крови мешком.
– Погода на улице не самая приятная. Да и прохладно здесь. Простудишься – не сможешь дышать носом. А рот-то закрыт. Мучительная смерть. Да и рук уже, наверное, не чувствуешь. Я сломала их так, что при правильном лечении кости срастутся быстро, но время идет. Пожалей себя и выкладывай уже, кто и зачем решил прикончить принца.
Девушка замотала головой. Тера ухмыльнулась и принялась стучать топором по полу. Каждый удар был громче предыдущего.
– Что, заказчик настолько страшный? Но знаешь, в чем разница? Он где-то там. А я здесь.
Тера отбросила топор. Девушка вздрогнула, слыша приближающиеся шаги. Кнопки под ногами скрежетали, словно их сгребали в кучу. Мешок слетел с ее распухшего, наливающегося синяками лица.
– Я вижу, что ты не плохой человек. Не люблю мучить таких. Скажи мне как есть, и я отпущу тебя. У всех наемников есть запасной план на случай провала. А какой у тебя? Думаю, кто-то очень влиятельный взъелся на Александра, поэтому в твоем случае план – побег в другую страну и смена имени? Но если в течение пяти минут я не услышу хоть одного слова, которое бы давало ответ на мой вопрос, твое безобразное личико украсят десятки блестящих кнопок. Розовых. Люблю этот цвет, и мне интересно, как он будет на тебе смотреться. Поторапливайся.
