Королева встала. Твердой походкой, сохраняя гордую осанку, она прошла мимо девушек, придерживая подол бежевого платья.
– Участвовать мы в ней не будем. Не тронут нас, не тронем и мы их. Нас эта война не касается.
Она проследовала на второй этаж по главной лестнице, остановилась у дверей в комнату принцессы и постучалась.
– Милая, ты уже четвертую неделю не выходишь. Что происходит?
– Все хорошо, мамочка, – услышала она горький голосок.
– Скоро вернутся Флоренс и Мелл. Я уже соскучилась по ним. Мелл, наверное, стал еще выше…
– Ты правда пришла поговорить о своем пасынке и новом муже?
В ответ тишина. Королева замялась и перевела разговор в другое русло:
– Я понимаю, ведь ты… любила его. Этого Сашу. Но он как минимум подозрительная личность.
Любила? О, как хорошо, что она заблуждается!
– Даже если бы он убил Делинду, никто бы об этом не узнал, потому что ни один следователь не нашел бы ни единого доказательства.
– Значит, он ошибся. – Королева попробовала открыть дверь, но ручка не поддалась. – Пожалуйста, открой.
– Я не могу.
– Почему?
– Хочу побыть наедине с собой.
– Хорошо, отдыхай. Хотя с людьми, с живыми людьми, тебе было бы гораздо легче.
– Астра и Анко хорошие.
– И все же не люди. Возможно, их помыслы чисты, но теперь, когда Саша официально объявлен убийцей, я начинаю думать, что они – его слуги, которые могут…
– Взять меня в заложники? – Тон Анджеллины заметно повысился. – Ты сошла с ума! Не хочу говорить об этом. Оставь меня.
– Милая…
– Оставь!
Потрясенная напором дочери королева ушла, пытаясь припомнить, когда в последний раз слышала ее такой подавленной и сокрушенной.
Когда умер отец.
Догадки королевы и попытки объяснить поведение принцессы были бесплодны. Никто, кроме Анко и Астры, не знал, что творилось у нее в душе. Никто не знал, сколько душ прямо сейчас в своем маленьком теле удерживала Анджеллина. После разговора с матерью она села в углу покоев у окна, прижала колени к груди и уперлась в них лбом. Леденящий ужас наводили на нее яркие предчувствия. Такие яркие, что она могла даже увидеть картины будущего: разрушенные города и выжженные мертвые земли, гниющие раздутые тела с роящимися над ними мухами, едкий дым и жаркое пламя, опаляющее лицо до ожогов. Она не знала, что объявлена война, но чувствовала ее так явно, словно она уже наступила. Словно уже побывала на ней.
По ночам ей снились кошмары глазами десятков детей. Волосы ее побледнели, став молочного цвета, и некогда лучащиеся жизнью изумрудные глаза превратились в две пурпурные бездны с алеющими краями и белым дном вместо зрачка.
Она больше не думала о том, что, вероятно, больна из-за ядра. Нет, казалось, оно сделало ее своим новым сосудом и не собиралось отпускать, пока она не испустит дух.
Закрыв глаза, Анджеллина думала о Саше.
«Раз это чертово ядро одарило меня такими сильными предчувствиями…»
Перед глазами стояли серые железные стены душного коридора. Впереди, за одной из новеньких железных дверей, слышалось тяжелое громкое дыхание. Темная фигура на несколько секунд открыла дверь в конце коридора, и дыхание стало громче, но стоило ее закрыть, как дыхание вновь стало приглушенным. Затем послышался едва сдерживаемый крик, и Анджеллина очнулась в холодном поту, прижимая к себе колени. Холодное осознание увиденного медленно доходило до ее мозга. Закрыв рот рукой, она с выпученными от ужаса глазами прорыдала:
– О боже мой!
* * *
Вслед за криком последовал кашель. Саша держался за живот, согнувшись пополам на полу. Он чувствовал, как вверх по горлу поднимается горячая кровь. С невероятным усилием он сел у стены и стал жадно хватать ртом воздух, пытаясь предотвратить последствия очередного приступа. Сил не хватало, чтобы убрать со лба мокрые от пота волосы, за два месяца мучений отросшие почти до груди. Перед глазами все расплывалось. Только бивший в глаза свет всегда оставался неизменным.
– Ты начинаешь надоедать, – в полусне от усталости услышал он.
Он почувствовал, как острый каблук черных лакированных лодочек впивается ему ниже живота, и стиснул зубы. Нет, он не даст всем вновь услышать свой крик.
– Хотя иногда очень забавно за тобой наблюдать. Ты выглядишь таким хрупким. Мысль о том, что я могу сделать с тобой все, что угодно, меня приятно будоражит. Даже возбуждает.
Она вновь встала на обе ноги. Саша видел лишь ее ноги под черным шелковым платьем. Но тут она опустилась на колени. В лицо ему повеяло дорогим восточным парфюмом.
– Не молчи же, – кокетливо заговорила она. – Знаешь, у меня не так много времени, чтобы навещать тебя каждый день. И с каждым разом моего терпения остается все меньше и меньше. – Она наклонилась к нему и прошептала в самое ухо: – Ты, наверное, сейчас страшно жалеешь, что не убил меня раньше.
На лице Саши расплылось подобие насмешливой улыбки. Он разомкнул губы и ответил хриплым голосом:
– Да, есть такое. Как раз думал об этом в тот день. Признаю: ты меня обхитрила.
– Это была не хитрость, дурачок. Это все твое наивное доверие.
