Астор слушал очень внимательно. По привычке студента-юриста, анализируя информацию, чтобы отыскать ошибку или слабое место в рассказе собеседника. Но ничего такого, чтобы вызвало его сомнение, в словах Дидье Леру не было. Но кое-что все-таки заставило молодого человека усомниться. Он вздохнул и, потирая лоб, произнес:
— Вы были правы, утверждая, что я давно влюблен в Катрин. Но любит ли она меня?
— Вне всяких сомнений. И браслет, а точнее — его воздействие на мадемуазель Катрин тому доказательство. Если бы она не испытывала к вам нежных чувств, браслет бы не повредил ей руку.
Неожиданно Астор встрепенулся и поспешил озвучить свою догадку:
— Получается, чтобы остановить кровь, вы лишили Катрин чувств?
— Ну, что вы, — ректор Леру даже махнул рукой, словно хотел этим жестом возразить против нелепости высказанного Астором предположения.
— Ни один маг, даже такой сильный как я, не может лишить человека чувств. Я заставил мадемуазель Катрин временно забыть о них.
— Но разве это.
— Никаких «но», господин Нойманн. Поймите, жизнь девушки в опасности. Если желаете ей добра, вы должны пожертвовать собой. Отступиться и не преследовать ее. По крайней мере, до тех пор, пока браслет верности не будет снят.
— Почему бы вам не снять его, господин Леру? — хмурясь, произнес Астор.
— Снять браслет может только тот, кто его надел. — Во взгляде Астора читалось недоверие. Леру усмехнулся. — Или другой ментальный маг. Вы правы, я мог бы снять браслет с ручки мадемуазель Катрин. Но тогда Бартолд Нойманн сразу бы догадался, кто это сделал. Быть может, попытка скрыть магию, о которой я вам говорил, на самом деле не была таковой. Скорее всего, это был намек, чтобы я не вмешивался в дела вашего дяди.
Юноша кивнул. Как юрист, он прекрасно понимал все возможные последствия ссоры между магами. У него остался последний вопрос:
— Но как же Бартолд Нойманн, — холодно спросил Астор, умышленно назвав ректора Шварцхольм не дядей, а по имени, — заставит Катрин полюбить себя? Или ему это не нужно?
Леру задумчиво погладил бороду:
— Для того, чтобы заключить брак, любовь не всегда нужна. Кстати, Бартолд Нойманн приезжает в Лафар через две недели.
Леру порылся в ящике стола, и достал конверт с гербом академии Шварцхольм.
— Вот письмо от него. Он изъявил желание присутствовать на вручении дипломов выпускникам.
— Он приедет, чтобы увезти с собой Катрин, — уверенно заявил Астор.
Дидье Леру с сочувствием смотрел на юношу:
— Мадемуазель Леманн побудет здесь, в академии. Я прикажу перенести ее в больничное крыло. Думаю, бытовики-медики смогут быстро вылечить ее рану и, что более важно, убрать шрам с руки, чтобы ваш дядя ничего не заподозрил.
Ректор встал. Астор понял, что разговор окончен. Он тоже поднялся со стула и, поблагодарив Леру за помощь, направился к двери. Проходя мимо Катрин, молодой человек остановился и несколько секунд вглядывался в ее бледное лицо.
***
Покинув здание академии, Астор долго бродил по ночным улицам, обдумывая то, что узнал от Дидье Леру. То, что его родной дядя — ментальный маг, не укладывалось у него в голове. Как тот мог столько лет скрывать свои способности и ни разу не выдать себя? Впрочем, что он знает о ментальных магах? Ровно столько, сколько ему поведал ректор Леру, а это слишком мало. Но больше всего юношу беспокоили планы Бартолда Нойманна в отношении Катрин. Неужели он, ректор Шварцхольм, друг министра Хофманна, человек из высшего общества, действительно решил связать себя узами брака с Лорой Бауэр, дочерью кухарки? Неужели Леру прав, и все дело в удивительных способностях девушки? Одно Астор знал точно: он не отдаст Катрин своему дяде, чтобы тот ни задумал.
В это же время ректор Леру, поручив Катрин вниманию медиков, курил трубку, сидя в своем кабинете. Он размышлял. Его беспокоил тот факт, что его, одного из самых известных ментальных магов, втянули в игру, заранее не объяснив правила и не заручившись согласием. Он вспомнил взволнованное лицо Астора Нойманна, которого он фактически заставил отказаться от любимой девушки, рассказав о грозящей опасности. А еще он раскрыл, кем является его дядя, просветив относительно его намерений. Но этот юноша, судя по ощущениям, которые мага никогда не обманывали, будет бороться за свою любовь. Почему бы не помочь ему? Ведь у Астора практически нет шансов одержать победу в сражении с таким сильным противником, как Бартолд Нойманн. Когда-то Леру любил, но безрассудство, свойственное юности, и слишком поспешные выводы, сделанные под влиянием эмоций, разрушили его чувства. Теперь же, благодаря присущей ему ментальной магии, он ощущает такие же сильные и яркие чувства в другом человеке. И Леру принял решение: он поможет Астору Нойманну. Не явно, конечно. Зачем обострять отношения между Зэодором и Лафаром? Но тонко и тайно, так, как могут действовать только ментальные маги. Как привык действовать он, ректор академии Азуле, Дидье Леру.
ГЛАВА 19. Визит Бартолда Нойманна
Стены просторного двухместного купе были обтянуты дорогим бежевым шелком, который дополняли лакированные панели из красного дерева и портьеры цвета темного шоколада, произведенные на лучшей мануфактуре Зэодора. Бартолд Нойманн чуть покачивался в такт движению поезда, опершись двумя руками на прочную, украшенную обсидиановым набалдашником трость. Он ехал в Лафар. Последний раз Бартолд был там очень давно, еще в юности, когда инкогнито приезжал учиться у местных колдунов.
Бартолд унаследовал свой дар от матери, судьба которой сложилась трагично. Когда по приказу императора Лаббета Кёнига в Зэодоре была открыта охота на магов, Бартолду было всего пять лет. Но он хорошо помнил, как его бабушка с дедушкой уезжали в Лафар, а мама плакала, провожая их. Но самое страшное случилось потом, когда Агнетта Вернер, в замужестве Нойманн, узнала, что поезд, на котором ехали ее родители, сошел с рельсов и все, кто в нем находились, погибли.
Узнав об этом, Агнетта потеряла сознание и долго не приходила в себя. Слуги, не обращая внимания на испуганного мальчика, судачили о том, что произошедшее не было случайностью. Крушение поезда якобы устроили по приказу самого императора, чтобы разом избавиться от всех едущих в нем магов.
В то время Бартолд не пытался анализировать услышанное. Он просто запоминал то, что говорили взрослые. Осознание пришло к нему позже. А тогда он волновался за маму, которая бледная и словно чужая лежала на кровати без движения. Отец не приходил к ней. Слуги шептались, что он ждет, когда его жена-колдунья умрет. Их слова оказались правдой. Агнетта так и не оправилась от потрясения, вызванного смертью родителей. Она больше не встала с постели, зачахла, как лишившийся воды цветок, и умерла.
Бартолд помнил черный гроб и лежащую в нем маму в белом платье с букетом роз в изголовье. Сами похороны он почти не запомнил. Ему было больно и одиноко. После смерти матери отец совсем перестал интересоваться им, а через два месяца, не дождавшись конца траура, снова женился. Мальчику пришлось смириться с присутствием в доме чужой женщины, которая, как и отец, им не интересовалась, и в основном была занята посещением светских раутов и покупкой нарядов.
